Да не все ли равно? Игоря все еще дурманил угар погони.
Оленья голова маячила впереди, дразнила, манила. Чудилось, она плавно перекатывается по волнам. Вот еще совсем немного – и зверь ступит на противоположный берег, стряхнет с крутых боков воду и, бросив на неудачливого преследователя последний безразличный – даже не презрительный, а именно безразличный! – взгляд, скроется в чаще.
Нет, еще есть время. Ах, кабы оказаться неведомой силой прямо посредине реки – еще можно выцелить зверя! Его еще достанет стрела! Улль, покровитель охотников, самый меткий из асов[3], поможет! Ах, кабы ему лодку сейчас!..
И тут – похоже, Улль все же услышал этот жадный призыв! – из-за поворота реки вывернулась лодка. Стоя на корме, высокий статный гребец орудовал веслом.
И снова ударило в голову Игоря ожидание удачи, опьянило.
– Сюда! Ко мне! – что было силы закричал он, и лодка повернула к нему, ткнулась в песок.
– Куда тебе? – спросил светловолосый румяный юнец, глядя исподлобья.
Не взглянув на перевозчика, молодой князь оттолкнул лодку от берега и вскочил в нее – да так стремительно, что едва не перевернул.
– Вперед! Вперед! – кричал он, перебегая на нос и снова срывая с плеча лук и колчан.
– А конь твой? – послышался сзади тихий голос. – Неужто бросишь его?
Игорь не оглянулся:
– Греби! Еще успеем!
– Пеший оленя гнать по тому берегу будешь? – промолвил перевозчик, медленно отталкиваясь веслом от близкого дна.
– Не твоя печаль! Греби, кому сказано! – огрызнулся Игорь, почуяв насмешку. – Не понимаешь? Я его стрелой достану! Мой будет, мой!
– Не твой он будет, а водяниц, что на дне реки Великой живут! Жертву им решил принести? – Теперь в голосе перевозчика явственно послышалась усмешка, и князь соблаговолил наконец обернуться.
Игорь пригляделся – да так и замер с полуоткрытым ртом: да ведь это не юнец! Девка!
– Как так? – спросил, недоумевая: надо же, не разглядел он девичьей упругой стати под простой одежонкой из дикого[4] холста?!
– Да вот так, – ответила она, и улыбка вновь приподняла румяные холмики ее щек. – Оленя убьешь – он ко дну пойдет. Кому бы ни достался, а твой не будет!
Глаза у нее были в точности как сизая вода речная. Волосы, перехваченные на лбу кожаным ремешком, сияли под солнцем, словно золото, а иные пряди серебрились, будто степная ковыль-трава.