Боевой его порыв никто не поддержал. Штабисты неслись,
пригнувшись к гривам, и даже головы не рисковали поднять. У меня
внутри что-то шевельнулось, некое намерение развернуться и
погибнуть смертью храбрых вместе с Ван Дуном, но нерешительно и
всего на миг.
Впрочем, спастись все равно не удалось. Конница врага настигла
нас за несколько ударов сердца. Замелькали мечи, ударили копья — и
первые мои придворные повалились на землю под копыта коней. Я тоже
обнажил клинок, рубанул ближайшего воина в пластинчатой броне, но
тот пронесся мимо, а удар пришелся в пустоту.
Скачка превратилась в круговерть людей, оскаленных лошадиных
морд и мелькающей стали. Направление я потерял практически сразу,
сосредоточившись на том, чтобы не попасть под удар и не вылететь из
седла. Некоторое время мне это даже удавалось, но потом я оказался
лицом к лицу с одним из воинов врага, уже заносящим копье для
удара.
Огненным цветком вспыхнула боль в голени. Мельком глянув вниз, я
обнаружил, что копейный наконечник выходит из моего сапога, а за
ним тянется что-то маслянистое и густое.
От боли и страха закружилась голова, я даже поводья чуть не
выпустил. А следом за этими нормальными для меня эмоциями появилось
что-то другое. Чужое, но в то же время отчего-то привычное —
ярость. Холодная, как вода в проруби, и всеобъемлющая. За долю
секунды она накрыла меня с головой, исторгла из груди гневный рев,
а миг спустя я уже тащил на себя узкий клинок, который как-то
оказался в горле моего противника.
— Ну, суки! — заорал я. — Кому еще? Давай, подходи!
И, что характерно, даже внутренний голос, который в подобной
ситуации обязательно высказался бы в стиле: «А ты не охренел,
мальчик?» — молчал. Вместо него в голове стучал по барабану ударник
рок-группы. В такт пульсации крови.
Мне удалось отбить один выпад, взмахом меча отогнать слишком
близко подобравшегося всадника, а потом все как-то закружилось
перед глазами. Шлемы, украшенные конским волосом, яростные гримасы
людей, налитые кровью глаза животных и острая сталь. Внезапно все
это исчезло. Некоторое время я тупо наблюдал за травинкой, которая
с чего-то закрыла мне весь обзор. Потом сообразил, что меня,
видимо, сбили с коня, а я этого даже не почувствовал. Потом и
травинка исчезла, поглощенная темнотой.
В себя я пришел от той же долбежки барабанщика по своим
инструментам. Играл он что-то мрачное и неторопливое, в стиле
дум-рока, но ритм был незнакомым. С трудом раскрыв глаза, я
обнаружил, что смотрю на лошадиный круп — на пегой шерсти застыли
потеки крови. Следом к этому добавилась боль от выкрученных за
спиной рук, а в завершение еще и тошнота подступила.