Но продлилась она недолго. По субъективному времени минут пять,
а значит, даже быстрее. Кони у нас были лучше, и вскоре мой отряд
начал дышать в спины беглецам. На некоторое время наши скорости
уравнялись настолько, что мне стало казаться, будто мы стоим на
месте, только зачем-то подпрыгиваем на спинах животных.
И тут случилась какая-то странная фигня. Один из беглецов,
одетый богаче прочих, стал отставать от своих товарищей, словно
собрался прикрыть их отход или сдаться в плен. Оказалось, ни того,
ни другого делать он не собирался. Когда повернул голову в нашу
сторону, я увидел, как он злобно, даже торжествующе оскалился.
Потом мужик выбросил в нашу сторону руку, с которой сорвались
какие-то лепестки.
Нет, это были не лепестки цветов, а бумага! Резаная на небольшие
куски белая, желтая, розовая и темно-коричневая бумага. Я только и
успел подумать, что это очень странный способ остановить погоню,
как бумага стала собираться в тучу над нашими головами.
«Заклинатель!» — зачем-то напомнил мой внутренний голос. Будто я
сам не знал. Соловей применял какую-то ци-магию. И мне совсем не
хотелось выяснять какую.
— Берегись! — заорали сразу десяток моих кавалеристов и стали
отворачивать в сторону.
На всякий случай я тоже потянул коня за поводья, заставляя его
уйти левее стремительно чернеющей тучи, низко висящей над нами.
Едва-едва успел это сделать, как оттуда на землю стали падать…
Медузы? Во всяком случае, выглядело это именно так.
Но это оказался не планктон, который неведомая сила зашвырнула в
небо, а затем заставила пасть на землю. Соприкасаясь с поверхностью
почвы или задевая людей и животных, эти сгустки склизкой дряни
стали бесшумно лопаться. А затем обволакивать стекловидной массой
предметы, на которые попадала.
Конница, не успевшая уйти из-под бомбардирующей медузами тучи,
стала замедляться. Потом и вовсе остановилась. На глазах кони и их
наездники покрывались тонким слоем стекла и так замирали. Тоже
остановив коня, я с ужасом смотрел, как в беззвучных криках
распахнуты рты моих воинов. И никак не мог им помочь.
Плюнув на удирающего Соловья, я соскочил на землю и бросился к
ближайшему застывшему всаднику. Хватил рукой по лошадиному боку и
чуть кулак себе не размозжил — будто по камню ударил! Или по льду,
судя по температуре. Из-под тонкого слоя которого на меня смотрели
живые еще глаза перепуганного человека.