— О том, что солнце взойдет после каждой ночи, какой бы темной
та не была.
Сказал и понял, что никогда о смысле слов не задумывался —
просто напевал иногда. А тут Амазонка спросила и я сразу ответил.
Причем, как чувствовал ответил.
— Надежда. — сделала вывод женщина.
— Да.
На том наш разговор и закончился. А вечером следующего дня возле
моего костра собрались все капитаны и Амазонка смущенно попросила
меня снова спеть песню из детского мультфильма. Я оглядел
собравшихся вояк и чуть не рассмеялся. Знали бы они о
первоисточнике! Но первокурсницу из себя строить не стал, прикрыл
глаза и тихонько запел. А в третью ночь я уже концерт для огромной
толпы давал. Исполнитель одного хита, блин.
Никого не парило, что слова незнакомы. Они, как и сказала,
Амазонка, угадывались. Не по смыслу, а по настроению. Люди слушали
про печаль, про надежду, про жизнь, которая неизбежно вступит в
свои права даже после смерти. И плакали. Не стесняясь пускали слезу
юноши, вчера в армию забритые, и тертые мужики, которые уже не
одного врага на копье надели. С развлечениями в древнем Китае не
богато, а в походных условиях их, считай, и вовсе не было.
Меня сперва удивляло, что местные с такой естественностью
восприняли поющего полководца — как нечто естественное, а не
диковинку. Представить такое в средневековой Европе было бы сложно
— какой-нибудь граф на привале выступает для своих солдатов. Ха! Но
потом я вспомнил образ ханьского аристократа, каким его подавали в
том же «Троецарствии». Всесторонне развитый человек, который может
и мечом махать, и на коне скакать, и в законах шарить, а в минуты
мира еще стишки сочинять. И не просто в стол, а читать их потом. С
выражением!
В общем, к шестому дню похода, я уже был звездой. Солдаты
пытались заучивать слова и коряво их воспроизводили на привалах, а
дотошный Гань Нин даже записал текст — не оригинал, конечно, а
приблизительный перевод с русского. Вышла какая-то ерунда, если
честно, но Пират сказал, что подберет литературный перевод, дай
только время.
Вот с ним, со временем, была напряженка. К полудню седьмого дня
похода мы вышли к стенам Синьду. И всем сразу стало не до
песен.
Город, который я намеревался захватить, был гораздо крупнее
Пояна. Что не удивительно — стоял он на реке и жил, в отличии от
моей сельхозвотчины, с торговли и рыбной ловли. Отсюда и доходы у
местных выше, и уровень жизнь. И стены. Навскидку — в три
человеческих роста. И в длину не меньше полукилометра. Как такое
штурмовать вообще?