Джек помолчал. Присутствие в палате
жнеца не избавило парня от навязчивого беспокойства. По коже бегали
мурашки, внутренности холодило. Сознание того, что чуть не
прикончивший его виктим рядом, изрядно нервировало. Ковенант до сих
пор слышал тонкий потусторонний голосок, он эхом отдавался в темных
коридорах застывшей в мрачном ожидании больницы.
– Э, блаженный, чего завис?
Мистик встрепенулся.
– Так с чем мы имеем дело? И как вы
вообще ведете дела? Мне хоть сориентироваться.
– Как и вы. – Передернула плечами
Эвелин. – Улики, логика, мотивы. Тебя домогался не порок. Другой
стиль. Обычно эти твари, выбираясь из Дуата, предпочитают
арендовать наши тушки и лакомиться особенно благочестивыми
идиотами.
Ашер внимал, не перебивая. Парень
достаточно знал об инфернах, но не так много о деятельности жнецов.
Не мешало восполнить пробелы.
– Андрофагов и феномены исключаем. –
Продолжала Бреннан. Девушка сосредоточенно грызла ноготь большого
пальца. – Значит, виктим. Чтобы уничтожить такое существо, надо
узнать, почему оно вернулось или осталось в нашем мире. Найдем
причину – уничтожим тварь.
Джек переводил взгляд с Эвелин на
мигавшую над головой лампу. Та гудела, будто рассерженный шмель.
Скачки напряжения, неправильная работа техники и бытовых приборов –
признаки присутствия инфернов. Или скорого искажения.
За дверью палаты царствовала
замогильная тишина.
– Звучит долго.
– Зато знаем, с чего начать. По
описанию свидетеля и тому, что увидела в душевой, мы имеем дело с
виктимом из прошлого столетия. Судя по эманациям, субъект страдал
перед смертью.
Ковенанта неприятно удивило
безразличие, с каким Эвелин говорила о гибели ребенка. Несмотря на
вызывающее поведение, девушка не выглядела человеком, что
пренебрежительно относится к чужой жизни.
– Здание основали как детский приют в
начале двадцатого века. Шестьдесят пять лет назад случился сильный
пожар, выжег фактически все. Много людей погибло, в том числе
воспитанников. Начнем с этого.
Девушка соскочила с подоконника.
Мистик напрягся. Парень отдавал себе отчет в том, что боится, и
сего факта нисколько не стыдился.
Джек с детства, до истерик, страшился
невообразимого всемогущества искажений, что с неутолимым голодом
повсеместно пожирали пространство и время. И тьмы. Того, что таится
в ней. Преисполненных боли, ярости и самых мерзостных, садистских
желаний потусторонних созданий.