Пять дней, выпавших из жизни. В фильмах частенько показывают
людей, которые приходят в себя после длительной комы или визитеров
из прошлого. Затрудняюсь представить, что может чувствовать
человек, оказавшийся в такой ситуации. Потому что даже пять дней,
прошедшие без тебя – это шок. Как будто твой поезд уехал пять дней
назад, и ты стоишь один на станции. Разумеется, это только первое
впечатление, которое быстро рассеивается. Но и потом долгое время
вспоминается ощущение потерянности. Пять дней, вырезанные из твоей
судьбы. Пять дней пустоты.
Остаток четверга прошел в суматохе. Мама пыталась меня закормить
тысячью разных блюд. Я кое-как отделался от этой сверхзаботы только
к вечеру. Заверив родителей, что со мной теперь все в порядке,
закрылся в комнате.
Вот моя кровать. На ней – тяжелое ватное одеяло. Я смотрел на
него минут десять. Оно напоминало кокон, из которого только что
вылупилось что-то... Но что? Бабочка, готовая к полету, или,
вопреки всем законам жизни, очередная гусеница?
Я посмотрел в окно. Увидел фасад магазина напротив, дорогу,
кусты. Если по пояс высунуться из окна, то можно увидеть школу. А
сколько же кругом такого, чего даже из окна не увидишь! Появилось
желание просто выйти из дома и идти, куда глаза глядят. Туда, где,
может быть, я найду Жанну.
Утром разыгрался скандал. Увидев, что я собираюсь в школу, мама
принялась плакать и кричать. На шум из комнаты вышел отец.
– Что за крики с утра пораньше? – полюбопытствовал он.
– В школу собрался! – взвыла мама, указывая на меня.
– Ну и что?
– Что значит "и что"? Ты совсем уже мозги пропил? Он пять дней
целых...
– Он пять дней спал! – повысил голос папа. – Думаешь, ему еще
отдохнуть надо?
Мама смотрела на него, тяжело дыша. Потом отвернулась и пошла в
кухню.
– Что хотите, то и делайте! – крикнула она. – Пусть идет, пусть
сдохнет там!
Меня передернуло от этой фразы, но отец только улыбнулся.
– Иди. Решай свои дела. Я тут разберусь.
Я кивнул и отворил входную дверь, но выйти не смог. На пороге
стоял человек в милицейской форме.
– Дмитрий Семенов? – глухим голосом произнес он.
– Я...
– Нужно поговорить.
Он шагнул вперед, и мне не оставалось ничего иного, кроме как
отступить.
– Уважаемый, вы что себе позволяете? – Отец заслонил меня
собой.
Милиционер смерил его холодным, равнодушным взглядом. Это был не
тот, что приносил весть о Мартынке. Только взгляд его оказался
таким же.