— Я уже закупила все основные
припасы, можем поторопить поставщиков и улететь завтра-послезавтра,
— сказала она. — А товара все равно никакого не берем. Так что…
"Ну надо же, — удивился Сашка, —
видно, она сильнее беспокоится за Володьку, чем я думал!"
Его первым порывом было согласиться —
по той же самой причине. Их товарищ попал в переплет, конечно,
хотелось как можно быстрее начать выручать его. Да и о поисках
Княгини Сашка не забывал… ну как, почти не забывал. Сложно с
этакими-то приключениями ни на миг не выпустить одну проблему из
поля зрения!
Однако, к своему собственному
удивлению, он категорически и сразу отказался.
И только отказавшись, понял, почему.
Подсознание, уже привыкшее к капитанской ответственности, опередило
сознание, но рассудило совершенно верно.
— Во-первых, — возразил Сашка, — мы
еще реализовали не все Ново-Оловатские ковры. Тащить их на Землю
никакого смысла нет, там они будут стоить едва ли не дешевле, чем в
порте покупки…
— Да, но… — начала Людоедка.
— Во-вторых, — продолжил Сашка, —
неизвестно, что нас ждет на Роовли-Кообас, я не хочу, чтобы мы в
спешке позабыли о чем-то важном. И чтобы экипаж весь этот длинный
переход опять сидел на сухпайке, тоже не хочу.
— Этого не будет… — начала
Людоедка.
— А кроме того, Эдмундсен еще не
передал нам данные о кораблях, которые нас преследуют, хоть и
обещал. Не мне вам объяснять, как это может быть важно! Ну и
наконец, — закончил Сашка, — состояние Володьки не ухудшается. По
моей просьбе Сандра проверяет его каждые несколько часов. Пока
никаких изменений.
На самом деле Сашка не знал,
насколько весом последний довод: они с Сандрой могли только
догадываться, какие изменения происходят в организме человека под
влиянием вселившегося спрута. То есть Сандра сказала, что ей
удалось что-то то ли заметить, то ли почувствовать у Паштровича
перед тем, как он погиб — какую-то особую связь с эфиром — и теперь
она могла более-менее твердо судить, истончается эта связь в
Володьке или укрепляется. Но, ясное дело, полной уверенности у нее
не было.
Сам Володька говорил, что с кандалами
на руках он мыслит ясно и никаких убийственных порывов у него нет.
По его словам, ментальный напор спрута возрастал приступами, но ему
вполне можно было сопротивляться, а в периоды затишья Володька и
вовсе чувствовал себя полностью собой. Однако Сашка отдавал себе
отчет, что полной веры человеку, попавшему под влияние спрута, быть
не может.