И сейчас через эту маску просвечивали
тревога, усталость, а может быть, и начало депрессии.
Причины были Сандре понятны насквозь:
Сашка полностью выложился, выжался, показал себя настоящим
капитаном. Ему это было трудно: кто-кто, а Сашка не привык брать на
себя ответственность. И теперь наступил откат.
Кроме того, он всерьез беспокоился о
Княгине.
Сандре тоже нелегко пришлось на
Порт-Суглате. Но ей очень помогла Бэла (не столько своими
действиями, сколько сопереживанием), и вообще, как только они
оставили эту долбаную лицемерную планетку за кормой, Сандрино
настроение начало выправляться не то что с каждым днем — с каждым
часом.
А вот Сашке помочь было некому. Кроме
нее.
Увы, Сандра не очень-то умела утешать
и развлекать. Пару раз она попыталась раскачать Сашку на совместные
репетиции, но он отказывался.
Однажды она застала его сидящим в
кают-компании с Абордажем на коленях. Кот мирно спал, а Сашка
листал томик Володькиного комикса, пристроив его прямо на черную
пушистую спину. Это само по себе говорило о многом — Сашка терпеть
не мог истории про Белобрысого. По вполне понятным причинам.
Сандра плюхнулась рядом с ним на
диван. Поглядела, как он лениво перелистывает страницы. Потом
сказала:
— Знаешь что? А ты не пробовал писать
музыку?
— Музыку? — Сашка резко закрыл томик,
от чего Абордаж вздрогнул и проснулся. Оба, и кот, и человек,
поглядели на Сандру как на сумасшедшую. — Мне? Не-не, это ты
пробовала, а я-то…
— Да ладно, некоторые вон умудряются
сочинять, даже нотной грамоты не зная! — Сандра решительно отмела
его неубедительные возражения. — У тебя наверняка получится…
Абордаж испытывающе посмотрел на нее,
как бы пытаясь понять, зачем она несет такую чушь, затем широко
зевнул и снова прикрыл глаза, устраиваясь на Сашкиных коленях
поудобнее.
— Не сказать, что я ее очень знаю… —
пробормотал Сашка, для которого до сих пор проблемой было прочесть
нотную запись с листа.
— Ну все равно у тебя здесь уже
преимущество.
— Да я и стихов даже в школе не
писал!
В этот момент Сашка меньше всего
походил на утомленного ответственностью капитана Белобрысова и
больше всего — на растерянного подростка. Словно лет пятнадцать
скинул.
Вот и ладушки. Его капитанская
ипостась Сандре нравилась больше, но носить ее, не снимая — это же
рехнуться можно.