– Гай, помоги! Ты где?
Обернулась. Ну, конечно! Мнется у дверей поэт, краснеет.
– Ты что, матрон никогда не раздевал? Не замни только. Скорее, мне сейчас вниз спускаться!..
Пора, пора! Сиятельная Фабия изволила в комнату проследовать, верный клиент вещи вволок, столь же верная служанка в комнате госпожу встретила, дабы раздеться помочь да умыться подать. Сейчас клиент, долг исполнив, должен комнату покинуть, а потом и служанка появится – приказы от госпожи гостинщику передать.
Уф, наконец-то! Паллиум – нижняя часть шерстяного чудовища – с негромким шорохом скользит на пол. Поднять? Потом, потом…
– Спасибо, Гай!
Тунику сбросила сама. Времени мало, а ополоснуться все же следует. День жаркий, носилки душные, а уж одежда римская!..
– Ой!
Поэт, что с него взять? Стишки, намеки, тонкие и не очень, а стоило тунику скинуть…
– Гай Фламиний! Не отворачивайся и прояви римскую доблесть – бери кувшин и помоги умыться. Там, над лутерием.
Хотела добавить: «И глаза не пяль!» Не стала – и так не пялит, бедолага. А хоть бы и пялил, в конце концов.
…Лицо, лицо не забыть! Утром я с косметикой возиться не стала, на покрывало понадеялась, зато уж набелилась от души. Напугаю всю гостиницу!
– Что смеешься, Гай Фламиний?
– Эпиграмму вспомнил. Только на греческом.
– Давай! Как-нибудь буквы на камне разберу.
Хорошие белила, не отмываются!
Мед покупаешь ты с воском, румяна, и косы, и зубы.
Стало б дешевле тебе сразу купить все лицо.
Отряхнула воду, ткнулась носом в полотенце. Снова белиться придется, хотя бы чуть-чуть. И еще губы, брови, немного румян на щеки…
– Ты прав, Гай! Бедные мы, женщины!.. Теперь беги вниз, как договаривались, и… Нет, сначала скажи, как все выглядело.
– Ну… А-а-а…
Поймала его взгляд, сама чуть не покраснела. Ясно… Совсем забыла, что я перед ним в одном полотенце (и то на шее) и в пояске поверх пупка. Тут уж не до эпиграмм.
– Гай, вороны тебя заклюй, очнись! Считай, что ты на войне, что ты – твой не-предок Фламиний! Хочешь, чтобы я перед тобой голой постояла? Не возражаю, но – потом. Если захочешь.
Сглотнул, смешно дернул носом.
– Виноват, мой консул! Прошло отлично, лучше не бывает. Я бы про это целую сатуру написал, не хуже Луцилия.
– И сатуру потом. Беги!..
Антифон
Потом…
Потом в Риме, в Мутине, в Брундизии, когда на кону была не только моя голова, не только мои запястья, холодевшие от близости гвоздей, стало не до представлений. Правило лазутчика – появляйся тихо, исчезай еще тише. Спартак каждый раз просил: «Только не шуми, Папия! Шуметь – наше дело, а ты тихо, тихо!..» Но я не осуждаю нахальную девчонку, взбаламутившую в то далекое утро целый город. Ищете беглую, ловите, под каждый куст заглядываете? Ищите, ищите, римские волки! Лучше ищите, землю носами ройте! А то отпишет сиятельная Фабия Фистула прямиком на Капитолий, что префект капуанский со всем своим воинством девчонку-беглянку сыскать не может!