– Катись к Харону, у меня подстилок хватает! Да не просто катись!..
Прилипли ладони мои к его тунике, отлипнуть не могут, а бог мой знай себе объясняет сиятельной подстилке, куда и как ей катиться надлежит. Подробно очень.
А вокруг – смех. Негромкий, конечно.
* * *
За воротами школы скинула я паллу, украшения сняла, все это вместе с сандалиями парню с дубиной кинула, велев в «Красный слон» отнести. Хорошо еще, туника на мне обычная, не стала коийскую надевать.
Парня отослала, одна осталась.
Видели, все видели! Двор, хоть и большой, только народу много, разойтись никто не успел. Красиво со стороны – разряженная матрона мелкой рысью к гладиатору спешит, ручками белыми его обнимает…
Не меня оплевали – Фабию Фистулу, конечно. Но получается, что меня тоже. И надо же такому статься! Чуть ли не впервые парень приглянулся. И не приглянулся даже, слова нужного не знаю, разве что у Гая Фламиния спросить.
Побрела я по улице темной. Босая. Оплеванная. Хорошо еще, догадалась «гелиополу» на голове распустить, а заколки за пояс сунуть.
* * *
– Эй, девочка, куда спешишь?
Еще и это! Ночь, темень, пустая улица… Не совсем пустая, конечно. Рядом таберна огнями светит, парни прямо у входа на табуретах восседают. Один не восседает – дорогу заступил. Вид знакомый: плащ из шкур козьих, борода, босой, как и я. Не из Капуи, понятное дело, пришлый.
– Повеселимся? Десять ассов дам.
Пригляделась. Не душегуб, и то хорошо, просто повеселиться хочет. Ну что, сиятельная Фабия? Десять ассов – деньги, «волчицы» по пять идут.
– Десять всего?
Ближе шагнул, присмотрелся.
– Ну… Гулять так гулять! Два сестерция! Только, чтобы до утра – и на все соглашаться. Идет?
Заквакали жабы, дюжина целая, по всему телу лапами погаными задвигали. Вот тебе и цена, девочка. И то до утра. За заколку взяться?
Взялась за кошель.
– Ауреус, золотой. Настоящий, зубами куснуть можешь. Только чтоб до утра – и на все соглашаться. Захочу – уд твой веревкой перевяжу, захочу – ногами бить стану. Или в рот тебе нужду справлю. Ну как?
– Да ты чего, девочка?
Отступил на шаг – а я прямо на него. Золотой кругляш на ладони.
– Струсил, бородатый, ремень свой мокрый бережешь? Все вы такие, катились бы вы, мужики, к Харону, да не просто катились…
Громко получилось. Услыхали парни с табуретов, встали, ближе подошли. Долго, долго слушали. Затем переглянулись, поглядели серьезно.