Значит,
придется раскладывать по полочкам «остаточные» знания моего
прежнего мира, соединяя их с теми, что я получил уже
здесь. Итак, начнем с того, что Польша пропала с политической карты
Европы в конце восемнадцатого века и появилась вновь лишь в ноябре
тысяча девятьсот восемнадцатого года. Как там у нашего
поэта?
На
польский —
глядят,
как в афишу коза.
На
польский —
выпяливают глаза
в тугой
полицейской слоновости —
откуда,
мол, и что это за географические новости?
Впрочем,
можно сколько угодно пялить глаза на польский паспорт, но
государство Польское есть данность, с которой придется
считаться.
У каждого
своя правда, здесь не поспоришь. Если для нас наступление Польши на
территорию бывшей Российской империи, захват Белоруссии и Украины —
оккупация, то для поляков — это восстановление исторической
справедливости. Коль скоро Польская республика объявила себя
преемником Речи Посполитой, то она посчиталавправе вернуть себе
земли, входившие в ее состав до первого раздела Польши, сиречь, до
тысяча семьсот семьдесят второго года. Ладно, что не по
Поляновскому миру. Или, и по нему тоже? Разумеется, нам претензии
ляхов кажутся абсурдными, но им так не кажется. Можно сколько
угодно повторять слова Льва Николаевич Толстого о том, что
патриотизм покоренных, угнетенных народов едва ли не самый худший,
потому что самый озлобленный и требующий наибольшего насилия, но
каждый поляк считает себя правым. Повторюсь — у каждого своя
правда. Те же Романовы считали своей главной задачей во внешней
политике вернуть себе все территории, некогда входившие в состав
русских земель.
Пока
Деникин наступал на Москву, поляки и пан Пилсудский не решались
«восстанавливать справедливость», полагая, что Антон Иванович, как
и прочие лидеры белого движения, выступает за единую Россию, в
дореволюционных границах. «Подыграй» пан Пилсудский Добровольческой
армии, история могла развернуться иначе. Большевики могли бы и
проиграть, но вот вопрос, осталась бы существовать Польша, как
государство? Теперь же, можно и переиграть.
И вопрос о
нашей общей границе до сих пор не отрегулирован. А кто станет
регулировать, если для Запада новенькая республика — отличный
плацдарм для нападения на Советскую Россию? Кроме того, Польша —
превосходный рынок для сбыта оружия. Полагаю, что не только в
России, но и на Западе изготовили оружия столько, что хватит на
десяток лет, а куда его деть, если война закончилась?