– Как зовут? – строго спросил его Травин.
Мальчик молчал, вытаращив глаза.
– Емеля это, – подсказал кто-то из его друзей, что побойчее.
– Так, Емеля, назначаю тебя главным часовым. Смотри, это руль,
клади ладони сюда. Не бойся, не укусит тебя этот железный зверь. И
следи, чтобы никто не покусился на социалистическую собственность.
Сделаешь?
Емеля от избытка чувств пискнул, гордо глядя сверху на
товарищей. По его виду было понятно, что он скорее умрёт, чем даст
какому-нибудь злодею его оттуда стащить.
– Ну и молодец, – Травин ещё и шлем с круглыми очками нацепил на
мальца, отчего Емеля стал похож на чудище из народных сказок, и
поднялся на крыльцо исполкома.
В приёмной председателя исполкома совсем ещё молоденькая
машинистка, белобрысая, с конопатым лицом и комсомольским значком
на едва выпирающей груди, ожесточённо стучала по клавишам машинки
«Ремингтон и сыновья». При виде высокого широкоплечего посетителя
она смутилась и покраснела, но тут же взяла в себя в руки,
напустила строгий вид и кивнула на стулья возле массивной дубовой
двери, одной из двух, на которой было написано – «Заместитель
председателя Карпенко И.И.». Вторая дверь – председательского
кабинета, была широко распахнута, но внутри никого не было.
Травин ждать не любил. А когда приходилось, немного нервничал.
Он постоял пару минут у окна, наблюдая, как Емеля с товарищами
обороняют его железного коня от любопытных городских жителей, потом
подошёл к столу машинистки, положил руки на столешницу и опёрся на
них, нависнув над девушкой, которая всё это время незаметно, как ей
казалось, постреливала в его сторону глазами.
– Как звать, красавица?
Машинистка покраснела ещё сильнее, потом выдавила из себя
имя.
– Любовь Акимкина.
– Мне к председателю, Любушка, да побыстрей бы.
Машинистка срывающимся голосом сказала, что председателя Губкина
нет и до завтрашнего дня не будет, а его заместитель занят, но
потом кивнула.
Сергей улыбнулся ей, подмигнул, и легко распахнув тяжеленную
дверь с доводчиком в виде гири на цепочке, проник в кабинет.
– Травин Сергей Олегович, – представился он, глядя сверху вниз
на стоящего возле конторки толстого мужичка в потрёпанном
френче.
Тот молча уставился на значок «Честному воину Карельского
фронта», привинченный над левым карманом гимнастёрки аккурат
напротив его глаз, сглотнул, откашлялся. Потом перевёл взгляд на
запылённые сапоги гостя и таращился на них ещё несколько
секунд.