А вот Люба смотрела, раскрыв рот, кричала, переживала,
прижималась к Сергею невыдающейся грудью и хватала его за руку в
самые острые моменты.
– Какая же она красавица, – заявила машинистка, когда картина
закончилась, и они в числе последних посетителей вышли из клуба. –
И молодец. Не побоялась пойти против проклятых буржуев, хоть и
американка, но настоящая по сути советская женщина. Я бы тоже вот
так поступила. Отличный фильм, правда?
– Сногсшибательный, – подтвердил Сергей. – Куда пойдём? К тебе
или ко мне в общежитие?
– Сегодня не выйдет, у меня дела, надо готовиться к завтрашнему
собранию. Будем голосовать за то, чтобы нашему городу дали имя
настоящего революционного героя, вместо старорежимного названия.
Пойдём с нами, заодно и поучаствуешь? – и она кивнула на компанию
явно комсомольского вида. – Отличные ребята, из цеховой
комсячейки.
Травину отличные ребята не понравились. В основном тем, что все
они были в разной степени навеселе – водку в буфете клуба
комсомольцам разливали за минусом трети цены, а пьяных Сергей не
любил, и в этой жизни, и в прошлой. Сам он после контузии если и
выпивал изредка, то никакого удовольствия от этого не получал, и
опьянения тоже, словно вода проскакивала через пищевод, только
голова иногда болела от тридцативосьмиградусной продукции
Наркомпищепрома. На семерых ребят в этой компании было всего две
девчонки, включая Любу, а это значило, что дело непременно дойдёт
до драки. Начинать жизнь в городе с мордобоя Сергею не
хотелось.
– Нет, сам дойду, – решил он.
– Ну как знаешь, – Люба разочарованно тряхнула головой. –
Увидимся завтра.
И убежала.
Редко, очень редко его здесь вот так оставляли без женского
внимания – свободные нравы Республики Советов совершенно уничтожили
буржуазную скромность и мораль. Мотоцикла, чтобы добраться до
общежития, тоже под рукой не было, его Сергей оставил в гараже
коммунхозотдела, на всякий случай – украсть не украдут, а вот
колёса отвернут и приделают к какой-нибудь телеге, и бензин сольют.
Технику даже в гараже спасало только то, что в мототехнике в
Республике Советов мало кто разбирался.
Молодёжь кучками пробиралась по улице Советской Конституции
через мост, горланя песни, и исчезала на той стороне реки,
мероприятие закончилось засветло, только-только начинало вечереть,
ясная погода, уходящее за горизонт солнце и растущая луна, уже
вылезшая на небо, отлично освещали дорогу, и Травин самонадеянно
решил, что дойдёт до дома сам, в одиночку. Можно было отправиться
вслед за остальными, а можно было вернуться чуть назад, на улицу,
названную в честь эсэра Егора Сазонова, убившего царского министра
фон Плеве, дойти до другого моста, и оказаться почти в центре
города, возле Богоявленского собора, который в прошлом году, как
выяснил Сергей, остался без колоколов, но всё равно с попами. А там
уже и до фабричного общежития, куда поселили Травина, было рукой
подать. И путь был вроде как покороче, чем тот, который выбрало
большинство.