-Понимаю, - часто закивал лекарь.
Выставив перед собой руки, он поболтал ладонями: - Не могу
очистить. И стены не могу. И пол… Видишь? Надо смыть, смыть все… -
Яроттец осклабился. – Смыть не куда. Мне некуда смыть.
«Екнулся», - оценил Михаил. Ему
неожиданно полегчало - натянутая в душе струна чуть ослабла, не
грозя сорвать разум в неконтролируемый полет.
-Опять треплешься?! – донеслось из
караулки.
Лекарь подскочил, ухватил с полки
бадью, заполненную серой кашицей, и поспешными мазками затер кашицу
в рану пленника. Достал из кармана корень трецеи и сунул пациенту в
рот. Не успел Михаил прожевать лекарство, как мощный рывок за
шиворот выдернул его из лекарской, протащил по коридору и отправил
в гостеприимно распахнутый люк.
-Корноухий! – Шарет подхватил
соратника. Помог распрямиться и понимающе спросил: – Трясет?
-Сам не видишь, что ли? – из-под руки
стегардца вынырнул Труг.
-Я чет устал, мужики… - голос у
Михаила дрогнул.
-Айда за посудой. Обед будет, - Шарет
повлек Корноухого к приютившей их камере. И на ходу, игнорируя
слабые протесты приятеля, пояснил: - Есть надо.
-Ты гений, - буркнул семенивший рядом
дгор.
Минут через десять, после того как
опустели трибуны, а песок арены милосердно обновили, вдоль
внутренней стены проехала телега в сопровождении троих стражников.
Из бадьи, что мерно покачивалась в такт поскрипывающим колесам,
сизыми росчерками били струйки пара.
Подчиняясь тычку Шарета, Михаил сунул
тарелку в щель окна и, получив положенную порцию комковатого
варева, отодвинулся за спины оживленной толпы заключенных.
Принюхался к обеду.
-На корабле кормили лучше, - заметил
прошедший мимо Труг.
Михаил пожал плечами. Ни запаха, ни
вкуса, ни цвета варева он не различал. В голове туман, в чувствах
сумбур, в тарелке хетч – привычная картина, ниспосланная свыше. На
пороге камеры-кельи Михаил остановился, наблюдая за гномом,
обустраивавшимся к обеду. Рядом копошились тени ваарок.
-Рубай - не думай, - посоветовала
Дзейра, огибая Корноухого.
В три приема умяв обед, Михаил
натужно сглотнул в медитативной попытке успокоить желудок, молча
развернулся и двинулся в сторону умывальника. Гном с интересом
посмотрел ему в след и отставил тарелку. Предчувствие, не
предчувствие, но определенные предпосылки событий витали в
воздухе. Коли молот занесен – удар всенепременно будет – говаривали
в чертогах Орулага.