После второго захода к их компании нежданно присоединился
Анатолий Мерзликин. Он деловито выставил перед камрадами четыре
бутылки «Пражского» и кусок сыровяленой прибалтийской колбасы с
Бородинским хлебушком в придачу.
- По какому поводу банкет? – не преминул съязвить Гога.
Недолюбливал он маститого в том мире журналиста. В Союзе Толик
также нисколько не потерялся и относительно быстро смог подняться
вверх по карьерной лестнице. Ходили слухи, что и здесь не обошлось
без компетентных органов, решивших разыграть даром доставшуюся им
козырную карту. Мерзликин слыл большим спецом в области пиара и
пропаганды. Видимо, и местных профессионалов пера он успел
впечатлить, предложив весьма нетривиальные методы контрпропаганды.
Вещи, которую коммунисты в этом времени делать не умели совершенно.
Но ходили смутные слухи, что Мерзликин частый гость в здании на
Старой площади.
- По случаю окончания чрезвычайно важного проекта. Как
видите, Родина и партия не оставила это дело безнаказанным, -
Мерзликин выглядел несколько усталым, но довольным, как кот, в
одиночку вылакавший кринку сметаны. Он даже не стал отвечать на
колкость старого визави. - Так что, братцы, угощайтесь!
- Мы и не возражаем! – Степан сегодня никуда не торопился.
Надежда уже привыкла к его банным посиделкам. Она отлично понимала,
что мужику необходимо поле «для маневра». Тем более что Холмогорцев
никогда не злоупотребил оказанным доверием, как, впрочем, и его
супруга.
Внезапно в этот момент Степана охватило полузабытое с
далекой юности ощущение пятничного вечера. Когда тебе, наконец,
совершенно некуда спешить и можно смело потратить остатки дня на
ничегонеделание и пустопорожнюю болтовню с друзьями. Как же - у
тебя же еще вся жизнь впереди! Теплая дружеская компания, перченые
мужские разговоры, полная расслабуха и улёт головой куда-то туда, в
далекое будущее. Туда, где всем будет хорошо и
прекрасно.
Ну а если только добавить к пройденным удовольствиям танцы
и девчонок… Танцы у него уже были и даже довольно много.
Холмогорцеву в его молодости не раз пришлось побывать настоящим
Диджеем. Был такой факт в его недолгой комсомольской биографии.
Когда комсомол весь вышел, всего-то ему было семнадцать лет. Многое
в тот проклятый год закончилось навсегда, только гораздо позже они
все смогли осознать масштаб той трагедии.