– А что, людей с
Даром такой дефицит? – спросил я через плечо. – Почему ты готов
взять даже меня, человека с улицы, к тому же полного неуча?
Дисс позади меня
усмехнулся.
– Чародеев в мире
хватает. Просто у них, как правило, ко мне предубеждение. Я в тех
кругах вроде как считаюсь изгоем.
– Вот даже как.
– Это во-первых. А
во-вторых, формулировка «даже меня» в корне неверная. То, что ты
неуч, делает тебя отличным кандидатом, потому что на мой взгляд
большинство чародеев – неучи. Причём закоренелые. Они как
испорченные заготовки: попали в руки к дурному древоделу, и тот
вырезал из них сплошную халтуру. Мне из них уже ничего путного не
сделать. А ты – свежий материал, чистое полотно. Непредвзятый, с не
замусоренной головой. Готовый впитывать знания.
– Получается, тебе
не так уж и выгодно помогать мне вернуть память, – сказал я
осторожно.
– Ну, не все люди
подонки, – возразил Маг. – У меня, конечно, есть свой интерес, но
думай я только о выгоде, даже упоминать бы не стал о такой
возможности. Сказал бы: «ты всё равно ничего не вспомнишь, так что
айда ко мне в ученики», да и всё.
– И то верно.
– Я больше надеюсь
на то, что ты всё-таки восстановишься полностью, – сказал Дисс и,
когда я к нему повернулся, пояснил: – То, как ты появился здесь,
слишком уж необычно. Опять же, твоя травма… то есть контузия –
нечто весьма редкое и специфичное. Докопаться до причин всего этого
намного интереснее, чем просто обрести нового помощника. Да и вдруг
ты даже при удачном раскладе не откажешься задержаться у меня в
гостях?
– Ты такой добряк!
– рассмеялся я. – Как тебя вообще записали в изгои?
– Не все люди
подонки, – вздохнул чародей. – Но и добряки не все.
Он внимательно
оглядел нарисованную на полу фигуру, потом снова взял ступку,
покатал содержимое по стенкам и сказал:
– У меня всё
готово. Начнём?
Я с сомнением
огляделся.
– Что, уже?
– Если только ты не
хочешь ещё о чём-нибудь спросить, – тон Дисса остался серьёзным, но
глаза его смеялись.
– А что именно ты
собираешься делать?
Старый Маг
перевернул ступку, и зелье густым светящимся комком шлёпнулось на
фигуру, почти не потеряв формы. Я смотрел на происходящее со смесью
озадаченности и недоверия. Дисс сделал ещё один пасс, и клейстер,
который можно было разве что скалкой катать, мгновенно разжижился:
тонкие светящиеся струйки потекли по линиям фигуры, придавая ей
объём. Послышалось тихое шипение, от пола стал подниматься лёгкий
дымок. Почему-то запахло грозой.