– Хорошо, – кивнул я отцу, – давай тогда миром с ним решать.
– Да, – сказал он, – лучше будет миром. Но, повторяю:
посмотрим.
На этом разговор как-то угас, и мы закончили трапезу,
перекидываясь лишь незначительными репликами. Вскоре отец поднялся
и по интеркому передал Жану, который пил чай внизу с Тарасом, чтобы
заводил машину.
– До встречи, Матвей, – сказал отец на прощание, – и помни: из
дома ни ногой.
– До встречи, Ваше Сиятельство, – попрощался я с ним. – Скажи
Тарасу, пожалуйста, чтобы поднимался со стола убирать.
Когда отец ушёл, я переоделся в шёлковый, а может и не шёлковый,
но очень лёгкий и прохладный, халат и поднялся на крышу. Раскрыв
тент, я улёгся в тени на лежак и расслабился. Тут мне вспомнилось,
что отец упоминал новую заметку Алексеева. Я взял смартфон и вышел
в Паутину.
Посмотрим, что этот щелкопёр, писака в смысле, там настрочил. Я
открыл сайт «Римского Эха». На главной странице сайта была
фотография разбитого лица Бенедикта Алексеева. Естественно, это
было обработанное фото, так как я ему ничего не разбивал, а только
плюнул сплетнику в рожу и дал пощёчину.
«МАРТЫНОВЫМ МАЛО УБИТЬ НАДЕЖДУ НАШЕЙ ПОЭЗИИ: ВТОРОЙ
НАСЛЕДНИК МАРТЫНОВЫХ ИЗБИЛ ЖУРНАЛИСТА СРЕДИ БЕЛА ДНЯ!» –
гласил заголовок.
Ну, во-первых, я не наследник, во-вторых, прогнозы поэта Антона
Чигурикова по поводу создания образа покойного Озёрского, как
образа гениального поэта, начинают сбываться.
Я вернулся к чтению заметки:
«Сегодня наш главный редактор Бенедикт Барухович Алексеев
отправился в ресторан «Филоксен», чтобы поинтересоваться мнением
стюарда Матвея Мартынова о дуэли между его кузеном гвардии
подпоручиком Валерием Мартыновым и армейским поручиком, талантливым
поэтом Григорием Озёрским, приведшей к гибели последнего».
«Нормально так себе «поинтересовался», сходу обвинив в убийстве
и варварстве» – подумал я и продолжил читать:
«Вместо ответа чувствующий свою полную безнаказанность юный
аристократ начал избивать Бенедикта, отбирать у него дорогостоящую
камеру и прилюдно оскорблять в самых неприличных
выражениях».
Никакой камеры я у Бенедикта не помнил, неприличных выражений,
кажется, не употреблял, да и можно ли называть пощёчину
избиением?
«Всё это происходило под дружный хохот компании Матвея
Мартынова, с которой юный стюард отмечал победу своего кузена на
дуэли. Среди его спутников и спутниц, чьи имена нам пока
неизвестны, был, между прочим, и наследник влиятельного рода
Долгоруких, гвардии поручик Сергей Долгорукий».