Не успел я погрузиться в книгу, как в дверь снова позвонили. Я
протянул руку, нащупал на журнальном столике беруши («береги уши»),
какими ещё Одиссей спасался от песен Сирен. В дверь снова
позвонили. Я услышал это, несмотря на затычки в ушах.
– Тарас! – крикнул я.
«Кошмар какой-то, совсем обленился» – подумал я.
И тут я вспомнил, что Тараса нет дома. Пришлось подниматься с
дивана, вынимать беруши, заново завязывать пояс на халате и идти
вниз самому. Открыв дверь, я увидел, что сама графиня Анастасия
Владимировна Воронцова милостиво посчитала угодным удостоить меня
визитом.
– Матвей Михайлович, добрый день, простите, что без
предупреждения, – сразу затараторила она, не обращая внимания на
то, что я предстал перед ней в домашнем халате.
– Добрый день, Анастасия Владимировна, – ответил я, – это вы
простите мой внешний вид: я никого сегодня не ждал.
– Ах, Матвей Михайлович, я сейчас в таком состоянии, что даже не
заметила, – начала обмахиваться веером графиня.
– Проходите же, – я посторонился.
Графиня Воронцова вошла в дверь и начала подниматься по
лестнице. Пользуясь тем, что она стояла ко мне спиной, я взял
свёрток с моим карабином, который по заказу слуги моего отца
доставил Экин, и поставил его за дверь в комнате Тараса.
Мы поднялись в мои комнаты.
– Присядьте, Анастасия Владимировна, – я широко обвёл ладонью
гостиную, предлагая ей самой выбрать место, куда сесть. – Я
переоденусь и выйду к вам.
– Ах, не знаю, смогу ли я сейчас усидеть на месте, – завздыхала
юная графиня, тем не менее садясь на диван.
Я заметил, как она бросила взгляд на книгу Аверченко и сразу
отвернулась. Ещё бы, ведь эта книга не была любовным романом. Не
была она даже сборником примитивных стишков о любви и одиночестве
непонятой души. То есть, по мнению Анастасии Владимировны
Воронцовой в этой книге не было абсолютно ничего, что могло бы быть
достойно её внимания.
Я вернулся в спальню и прошёл в свою гардеробную. Там мне на
глаза попался всё тот же домашний костюм, расшитый жар-птицами.
Я задумался. Два раза появляться перед графиней в одном и том же
домашнем костюме немыслимо. Кстати, откуда у меня этот костюм
вообще?
Оставив размышления об этом на потом, я принялся искать, что же
ещё можно надеть. На глаза мне ничего подходящего не попадалось, а
на долгие поиски не было времени: нельзя заставлять даму ждать.
Взгляд мой снова упал на костюм с жар-птицами. Он лежал кучей,
неаккуратно, и моё внимание привлекла его внутренняя сторона.