Отец задумчиво посмотрел на меня.
— А пожалуй, что и так, сын, — протянул он. И спросил с
надеждой: — А что, обнаружилась?
— Нет, — покачал я головой, — конечно, нет. Я пуст, как
всегда.
— Я знаю, что у покойного нет никаких внешних повреждений, кроме
полученных от удара об воду уже после смерти. Вскрывать его князь
Гуриели запретил, а после внешнего осмотра патологоанатомы заявили,
что, скорее всего, он умер от ярового шторма, — сказал отец. —
Значит, он умер, выпустив больше Яра, чем мог себе позволить.
— Ну так не я же ему сопротивлялся и не фрейлина Аматуни, —
поднял я бровь, как бы приглашая отца вместе посмеяться над
глупостью подобного предположения.
— Да, это верно, — пожал плечами отец, — так что же там
случилось?
— Я не знаю, — начал врать я, — я услышал какие-то вскрики, мне
показалось, что нужно вмешаться, я вошёл и увидел княжича возле
окна. В следующее мгновение он уже летел вниз.
— Это правда? — подозрительно произнёс отец.
— Да, — кивнул я, — ну, подумай сам, какие ещё варианты.
— А что, если я тебе скажу, что фрейлина Аматуни, заявила, что
ты убил его? — резко спросил отец. Меня бросило сначала в жар,
потом в холод. Он продолжил: — Характер княжича Гуриели был всем
известен, ему ничего не стоило начать ссору, особенно, если ему
помешали добиваться взаимности от юной фрейлины.
Конечно, я знал Елизавету Георгиевну меньше одной ночи, но я не
мог поверить, чтобы она такое заявила, даже под давлением, особенно
после вчерашнего. С другой стороны, что я тогда знал о давлении?
Вечер этого дня открыл мне глаза на многое в вопросе получения
информации от людей, попавших под подозрение.
— И как же я это сделал? Щит выставил такой, что Гуриели, силясь
его пробить, погиб от ярового шторма? — со всей возможной иронией
спросил я.
— Конечно, нет, Матвей, — вздохнул отец, — я просто проверял
тебя. Как сообщили твоему деду по негласным каналам, фрейлина
только плакала и говорила, что Гуриели что-то показывал у окна с
помощью Яра и вдруг свалился вниз. Потом она испугалась и попросила
тебя проводить её до машины.
Я промолчал.
— Непонятно только, что вы делали в другой комнате, — закончил
отец.
— Да ничего, там она расплакалась, попросила никому не
рассказывать, чтобы сберечь её честь, которая, кстати, не
пострадала. Потом я помог ей привести себя в порядок и проводил к
машине.