Степаныч, старый хрыч, внимательно изучив длиннющие Лидкины ноги, вынес вердикт:
— Проект закончить до завтра, Резвея лишить квартального бонуса.
В общем, послать Лидку в далекие края или принести шоколад, темный с орехами, как всегда, — вопрос не стоял. Первое сделать не позволяли врожденная робость и воспитание. Оставалось второе. Но вопрос в том, как бы ответить, не растеряв остатки гордости. Если бы мы с Лидкой были одни, я, не задумываясь, согласился бы, но коллектив, до того сосредоточенно кликавший мышками, замолк в ожидании.
Подумав, я нашел, казалось бы, компромиссное решение:
— Хорошо, возьму. Слушай, а ты не поможешь мне вечером с проектом? Хочу задержаться, но добить его наконец сегодня.
— Вот еще, разбежался, — Лида скривила губы, — у меня уже весь вечер расписан. Ничего, сам закончишь, из-за тебя же сроки горят.
Такого ответа я не ожидал. Где-то в углу программистов прозвучал смешок. Это Саня Бородаенко не сдержал презрения. Он вообще всех презирал, а меня — особенно.
— Резвей, и мне сигарет купи! — крикнул стажер Панченко.
— А мне щенка, кроссовки и барабан! Ладно, Резвей? С получки отдам! — проявил остроумие Бородаенко.
Тут уж и сидящий на диете Гараян не сдержался и заказал упаковку овсяного печенья.
— От него не толстеют, Сережа, — пояснил он. — А деньги я тебе с получки верну, хорошо?
***
Чавкающая грязь при каждом шаге взлетала вверх и опускалась на штаны. Моросящий дождь заставлял жмуриться, а это при моем плохом зрении преимуществ в ориентации на местности не давало.
Коммунальные службы перекопали участок дороги возле офиса, сменили трубы, но заасфальтировать забыли. Местность напоминала колхозное поле после уборки урожая.
Мимо с гудением пронесся грузовик, водитель которого весело погрозил мне кулаком. Меня облепили комья грязи, а сопутствующие водопады залили очки. В голову упорно лезли мысли о ковровых бомбардировках. Настроение ухудшалось с каждой секундой, срочно хотелось кого-нибудь убить.
Цель, ради которой я вышел из офиса, явно не стоила всех этих мучений. Разболелось горло, и мне хотелось смягчить его какими-нибудь леденцами. До продуктового магазина недалеко, но черт меня дернул выйти в такую погоду!
В магазине душно. Остановившись у витрины с колбасами, я снял и очистил очки, вытер лицо. Жизнь налаживалась. За кассой стояла женщина лет сорока, очки в роговой оправе грозно сверкали, а копна обесцвеченных волос превращала ее в пришельца из 80-х двадцатого века. На меня — ноль внимания.