Я давлюсь только что откушенным куском бутерброда с сыром и колбасой. Действительно, в книге главный герой влюбляется в блондинку. Но то главный герой, а тут — я. Откашлявшись, прожевав и проглотив, отвечаю:
— Это не я так считаю. Это главный герой.
— Гер-р-рой — штаны с дырой, — тянет она.
Недокрашенный глаз придает ей черты Двуликого, бывшего окружного прокурора Готэм-сити. С ее носка слетает тапок — нервничая, она всегда раскачивает ногу.
— Герой книги, ты же понимаешь? Просто я пишу от первого лица, мне так удобнее.
— Врешь ты все, Панфилов. Я тебя насквозь вижу, вон уже краснеешь, и рука дрожит.
Рука дрожит не поэтому, это тремор с похмелья, но она права. Вру.
— Ладно, пейсатель, — она намеренно искажает слово, — мне пора на работу.
Обдает меня приторно-возбуждающим шлейфом духов, чмокает в губы и уходит.
Хлопает дверь.
Я смотрю на бутерброд в руке. Есть совершенно не хочется. Хочется спать.
Кладу голову на руки и осматриваю кухоньку нашей съемной «двушки», в которой воцарился дух уныния и нищеты. Над раковиной обвалилась плитка, из крана с убийственной монотонностью капает, сломанная дверца духовки всегда открыта. Плита в бурых разводах, а рыжевато-серый от табачного дыма потолок нависает так депрессивно, что хочется прямо сейчас выйти через комнату на балкон, сесть на его рассохшиеся деревянные перила, свесить ноги, поболтать ими и спрыгнуть...
Встаю. Оставив грязную посуду на столе, выхожу из кухни и иду на балкон. Яркий солнечный свет бьет по глазам. Щурюсь, потягиваюсь, прогоняя ломоту из одеревеневшего тела, и лезу в карман за пачкой сигарет.
Пачка пуста. Горестно матерюсь и вздыхаю. Уже не хочется ничего. Пост-абстинентный синдром в классическом проявлении. Я переваливаюсь через перила балкона и с восьмого этажа смотрю на двор. В жидко-стальной луже быстро проплывают облачка, ее поверхность манит. На мгновение в разрыве между пробегающими облаками мелькает луч солнца.
Слепну, но словно получаю заряд.
В глазах плывет. Зрение сбоит, передо мной мелькают мушки в виде каких-то знаков, символов и цифр. Присаживаюсь на старую раздолбанную шатающуюся табуретку и протираю глаза.
Проморгавшись, решаю пройтись до магазина, чтобы купить сигарет, кофе и, вернувшись, засесть за книгу, которую никак не закончу. Почему-то мне кажется, что стоит ее дописать, и сразу все у меня наладится. Просто надо закончить книгу.