– Привет, треска вареная, – проворчал Рене. Зузан, с трудом
сдержав ухмылку, взглянул на Тайво повнимательней. Варёный? Ну, да,
глаза у эльфа оказались бледно-серыми, почти белыми, с чёрными
зрачками. Жутковатый взгляд, как у слепого. Или рыбы, побывавшей в
кипящей воде.
Чудин, понял Бомба. Он слышал о различных народах лесовинов, как
называли эльфов в его родимой Паннонии: тильвит-тегах, свартальвах
и льёсальвах… И помнил, что жителей карельских лесов из северных
пределов Синей Руси прозывают «чудинами белоглазыми». Вот, стало
быть, почему!
– Сдаётся мне, бутылок тебе и без нас хватило, – Пианист катнул
ногой один из упомянутых сосудов на полу. – Короче! Работа
есть.
– Поздравляю. Большая удача в наше хреновое время… Ну так иди и
работай.
– Ты понимаешь, о чём я. Работа для тебя. Дело на миллион. А то
и на два.
– Да ну? Я что, по пьяной роже в твою херову конторку
записался?
– Тайво…
– Ладно, ладно, с тобой вообще неинтересно! – оборвал эльф. –
Опять тебе нужен кто-нибудь, кто хорошо умеет мозги вышибать? С
этим не ко мне. Я отошёл от дел, всё, баста!
– Да-да, я прямо с разбегу поверил. И чем же ты на столько бухла
заработал, а? Почтальоном устроился? Или в жиголо подался,
стареющих краль на шелковых простынях дрючишь?
Зузан поёжился. Он сам бы побоялся говорить в таком тоне с
пьяным нелюдем, вооружённым аж двумя револьверами. Но Раймунд,
похоже, давно знал Тайво.
– А вот это уже. Пианист. Не твоё. Сраное. Дело, – размеренно и
холодно промолвил чудин, покачивая стволом револьвера в такт. – Чем
жигалой… жигалом обзываться, сам сперва прекрати на шее у чучундры
своей сидеть. Или она тебя уже послала пешим ходом на хер,
романтика недобитого?
Пианист сердито сощурился и сжал челюсти.
– Я к тебе пришёл, думая, что на тебя можно положиться, – начал
он. – Я предложил тебе работу на миллион, и не один, а…
– Слышь, Пианист, если намёка не понял – нахуй сходи! – перебил
Тайво. – Хули мне с твоего миллиона? Что я на него сделаю – сопьюсь
в десять раз быстрее?! Оставь меня в покое, – прибавил он тоном
ниже. – У меня тут праздник вообще. Гуляю я, весело мне. Что,
блядь, не видно?!
Зузан не выдержал и отвернулся. Не было в глазах у пана Тайво
веселья и радости, ни на полгроша. Тяжёлая, пьяная тоска, и ничего
боле.
– Вот и славно, – подытожил Тайво. Сунув один из револьверов в
карман шинели, он нашарил стоящую под стулом бутылку и глотнул из
горла. – Фух! Щас Жанетта винишка принесёт, и ещё лучше станет.
Какие всё ж таки у местных кралечек имена чудесные, господа, прям
песня. Жанетта, Иветта, Лизетта, Мюзетта… трам-пам-пам…