Я в декабре даже опыт провёл: встал в
снегопад посреди улицы и стоял час. Думал, прохожие встревожатся —
ведь раз снег падал на меня, а я типа невидим, то кто-то должен был
заметить неладное: снежинки-то до земли не долетали! Ага, фиг.
Сквозь меня проходили как ни в чём не бывало... Правда, потом
осматривались, но странностей со снегом не заметил никто: взгляды
словно по волшебству отводились.
И раз уж речь зашла о странностях, то
вот вам ещё одна: мы совсем не устаём — и считайте это Третьим
законом. Пробегав полдня, мы всерьёз можем задуматься, не смотаться
ли в другой конец города. А иногда балуемся квестами с обходом всех
злачных районов Пскова независимо от их удалённости друг от
друга.
Так что мы с Максом понесли диван в
Общагу, не волнуясь о том, что туда топать полчаса. Наш путь вновь
пролёг мимо рабицы, хотя его можно было и сократить. Теперь-то мы
знаем, что пошли там неспроста, но в тот день я списал это на
глупость.
Проходя вдоль ограды, я снова услышал
плач.
Услышал — и остановился.
— Ну что там ещё? — Макс опустил свой
край дивана на снег. Света с Ритой бежали впереди, кидаясь снежками
(хорошо, что не в прохожих; кстати, на будущее — если зимой в вас
зафигачат снежком, когда рядом никого нет, не пугайтесь — это всего
лишь мертвец).
— Кажется, я опять слышу... — начал я
— и умолк.
При жизни Макс был глуховат (он сам
признавался), а обогнавшие нас сёстры вовсю хохочут — что тут
услышишь? Да и плач снова стих... А пустырь, простите за каламбур,
пустовал.
Макс решит, что я спятил, и будет
прав.
— Ничего, — сказал я. — Просто
показалось.
Расскажу, как я умер, а то потом нам
будет не до того. А в нашей истории это важно. В тот день, таща с
Максом диван, я не мог и представить важности обстоятельств своей
смерти.
Меня сбила машина — по моей же
собственной глупости.
Я возвращался со свидания. За семь
минут до моей гибели мы с Оксаной сидели на скамейке и целовались.
Я был не на высоте: мне всё казалось, что целуюсь я ужасно, а
главное, не с тем человеком — хотя по Оксане я сох всю четверть (с
тех пор, как её перевели в нашу школу). Пацаны в моём классе сохли
вместе со мной, и когда её выбор пал на меня, мне это жутко
польстило. Ну ещё бы: мои друзья хвастались амурными подвигами
(хотя часто это был пустой трёп), а в моём «послужном списке» были
лишь поцелуи с Катей — дочкой наших соседей. И дальше поцелуев у
нас с ней не дошло.