(Ой... тут вы меня поймали — ну или я
поймался сам. Всё верно, я умер девственником. Увы и ах).
Ну а что до Оксаны, то её я счёл
девушкой моей мечты. Она ведь как будто с картинки сошла: голубые
глаза, чувственный взгляд, чистая светлая кожа, волнистые волосы —
лишь чуточку темнее, чем у Дейенерис Таргариен, а грудь и бёдра...
нет, я их не измерял, но при таких данных и на корону Мисс Мира не
грех позариться. В общем, я резво включился в марафон «завоюй
новенькую» — и неожиданно в нём преуспел.
Итак, свидание. С ним всё было
стандартно — кафе-кино. И тогда-то я понял, что девушка моей мечты
сидит сейчас где-нибудь за партой/чаем/планшетом, чем угодно ещё,
но никак не рядом со мной. Я сам виноват был в своей ошибке, но
отступать уже не мог — да и не очень-то хотел: не забывайте,
бёдра-грудь и всё такое... Просто я получил не совсем то, чего
ждал.
Вышло всё как-то бестолково, хотя
внешне романтично: заснеженный двор, скамья (уж не знаю, кто её
расчистил) и «снег на проводах», как в старой песне. Мы стали
целоваться. Должен сказать, я тогда вспомнил историчку — та обожала
нас учить, и не только истории: мол, вступайте в отношения лишь с
тем, кто вам дорог, а не то пожалеете. Я до сих пор в это не верю,
но и чушью считать перестал — как раз из-за «свиданки» с Оксаной.
Наши с ней поцелуи можно назвать одним словом:
мокрос... и плевать, что такого слова
нет. Это был мой стыд и позор, и позвольте мне об этом не
вспоминать.
Оксана притворилась, что ей
понравилось, а я при плохой игре сделал хорошую мину. Проводил её
до дома, и мы расстались. Если честно, я был рад, что всё на этом
закончилось — хоть и скорбел, что не заценил бёдра-грудь.
Видимо, у меня был стресс... Переходя
через дорогу, я не смотрел по сторонам.
Это случилось у магазина «Кудесник» —
и я до сих пор помню его алую вывеску. Свет фар и рёв двигателя
развернули меня вправо, а затем был удар — а точнее, даже два:
бампером в ноги и лбом о ветровое стекло. В моей шее что-то
хрустнуло. Меня подбросило, а вывеска так и осталась перед глазами:
слово «Кудесник» с полустёршейся «у». Грязно-красные буквы на сером
фоне. Изъян декораций в преждевременном финале спектакля.
Радовало лишь одно: занавес опустился
без боли.
Хотел бы я сказать, что очнулся в
больнице, но я не очнулся... По крайней мере, в том виде, в каком
был раньше. Вместо этого я очутился в Общаге.