- Мам, - Дарья Ильинична подняла на сына заплаканные глаза, - а
Лида не заходила? - покраснев, спросил Петр.
- Да как же не заходила, - всплеснула руками мать, - вчера была.
Она часто к нам приходит, а как похоронка пришла на тебя, так целый
день у нас просидела, проплакала. Ну и я с ней. Ты сходи к ней,
Петечка. Сходи. Она же переживает очень. Хорошая девочка. Эх, если
бы не война! – сказала в сердцах мать, и Петр прекрасно понял, что
она имела в виду, покраснев от этого еще сильней.
- Так я схожу? Ты в порядке?
- Да иди уже, - улыбнулась мать, - не переживай, нормально все
со мной. Только ты недолго постарайся. Соскучилась я. А мне на
работу завтра. Мне и так отгулы дали. Не могла я работать, как о
тебе узнала, - Дарья Ильинична всхлипнула, - все из рук валилось.
Вот Кузмич и отпустил меня на два дня.
- Я не долго, мам. Туда и обратно, - Петр обрадованно подскочил
и, накинув шинель выбежал из дома.
Мама с доброй улыбкой глядела вслед сыну. Какой же он у нее еще
мальчишка!
Лида сидела одна в своей комнате и плакала. Раньше она сама себе
боялась признаться, что ей нравится Петька Никифоров, а вот теперь,
когда его не стало, поняла, как дорог ей был этот шабутной парень.
Лида часто вспоминала тот свой первый и единственный поцелуй,
который она подарила Пете, провожая его на вокзале. И от этих
воспоминаний что-то сжималось в груди, пробегая по телу сладкой
истомой. Ну почему она тогда не объяснилась с ним, не сказала, что
любит?! А он тоже чурбан, мог бы и сам сказать ей о том, что она
ему нравится, ведь она всей своей женской сущностью чувствовала,
что не безразлична парню. Или ей это просто казалось, и она все для
себя придумала. Тогда, каким глупым, наверное, показался Пете этот
ее порыв с поцелуем, наверное, подумал, что она на него вешается!
От стыда краснотой наливались и начинали гореть щеки. А теперь это
все уже совсем не важно. Пети больше нет, убили его эти проклятые
немцы! Но она жива! И она отомстит!
Лида твердо решила это для себя. Узнав о похоронке, она целый
день проплакала вместе с Дарьей Ильиничной. А потом, вернувшись
домой, плакала еще и ночью. Утром, решившись, сказала маме и папе,
что идет в военкомат и записывается добровольцем на фронт. Лучше
всего в авиацию, как Петя! Родители не стали ее отговаривать. Отец
только крякнул и грустно покачал головой. А мама, побледнев,
бросилась к дочери и обняла ее. А потом, оттолкнувшись от Лидочки,
встала перед ней, гордо подняв голову, и истово перекрестила дочь.
Лида хотела возмутиться. Ну что это такое! Крестить ее, комсомолку!
Мракобесие какое-то! Что это нашло на маму, никогда раньше она не
замечала за ней религиозности. Но встретившись с матерью глазами,
не стала ничего говорить, столько надежды и веры было в этот момент
во взгляде самого дорого ей человека.