Полтора месяца он владеет сведениями, о которых может только
мечтать любой правитель. Но так и не принято решение, как ими
воспользоваться. Да, часть информации он сообщил Генеральному штабу
под видом разведданных. Какая-то информация ушла ученым,
конструкторам, медикам. Но это крупицы. С теми знаниями, что
имеются в Ковчеге, можно сделать намного больше. А можно и потерять
все. Любая, самая маленькая утечка, и его уничтожат. Свои же
уничтожат! Из страха, из жажды власти. Уж он-то знал, какое кубло
представляют собой его соратники по партии, и это он еще почистил
партию от самых яростных разрушителей и болтунов. Как там его
назвали потомки? Кровавый тиран, маньяк, убийца! Что ж, пожалуй,
так. Но он готов платить такую цену за идею.
А если информация уйдет за границу? Не важно, к противникам или
к союзникам. На Советский Союз тогда накинутся все, уничтожат, не
считаясь ни с какими потерями! Этого никак нельзя допустить!
Поэтому надо еще много раз все хорошенько обдумать. В таком случае,
может зря он посвятил в самую главную тайну страны Волкова, Миля и
еще несколько сотен людей? Может, лучше было изолировать Стаина,
выкачать из него все знания, а потом сделать так, чтобы парень
исчез? Пожалуй, это было бы сделать целесообразней, но что-то не
дало ему тогда так поступить. А теперь уже поздно.
Сталин встал с продавленного дивана, натянул на ноги разношенные
сапоги, подошел к столу и, набив трубку, закурил. Он мерно
расхаживал по комнате, уставившись в пол и пуская клубы дыма.
Нет, все-таки все верно. Людей привлекать надо. Только людей
преданных и проверенных. Пока к тайне допущены только такие.
Сомнения вызывают разве что Миль и его техники, но исходя из того,
что он прочитал об этом человеке, тот не должен предать. На всякий
случай за ними присмотрят, есть кому. Да и семья не даст совершить
глупость. К семье отношение у Михаила Леонтьевича трепетное, Сталин
знал об этом из мемуаров самого Миля и его дочерей. Здесь можно
сыграть. Иосиф Виссарионович вернулся к столу и, не садясь, сделал
на листке пометку: «Миль, сын,
спасти!»[i]. И Лаврентия надо
предупредить, кого трогать нельзя ни в коем случае. А то он может.
Да, Лаврентий, Лаврентий, значит, и ты меня предашь. Дурак! И долго
ты прожил после своего предательства?! От мыслей о соратнике Сталин
разнервничался. Налил «Боржоми» и медленно выпил. А вот Власик до
конца оставался преданным. Кто еще? Из НКВД больше никого, может и
есть такие, даже наверняка, но он о них не знает. А значит держать
их на цепи и подальше. Пусть несут службу втемную. Из военных пока
только относительное доверие вызывают Василевский и Рокоссовский. В
партии доверять нельзя никому! Непредсказуемы и властолюбивы!