Кругом куда не кинь - «цирк-шапито»: почти все кроме меня
подозрительно радостные, на кого не глянешь – сияют как начищенные
медные пятаки. Будто мы тут не убивать друг друга собрались, а
съехались как реконструкторы на этно-праздник, где в финале будет
море пива и раскованные девчонки.
А тут еще Иван Зарубин добил меня своей простотой.
– Да будет тебе хмуриться, батюшка-государь! Гляди, как народ
радуется! Через два дня самому же стыдно станет, что ходил среди
нас букой.
Раскованно, со снисходительной нежностью (от сочувствия ко мне,
глупому) глянул на меня и в сопровождение своего друга Мясникова
поскакал дальше.
Но тут случалась судьбоносная встреча (признаюсь, что с тайной
надеждой ждал ее). Подъехали атаманы Овчиников и Лысов. Очень
авторитетные люди в среде яицких казаков. С ними человек пятьдесят
«ближников». Все они «противники», из высланного встретить нас
Семеновского войска.
- Батюшка император, возьми нас под свою руку! Будем служить
тебе верой и правдой.
- Возьму, отчего же взять. А если вы со своими сотнями, то
будьте при мне. И покажите, где мы могли бы собрать казачий круг.
Там вам зачитают мой манифест о воле и присягу, а вы, как и раньше,
выберете себе новых атаманов и полковников. Любо ли?
- Любо! – загомонили казаки.
И тут же Лысов и Овчинников стали рассылать казаков за своими
людьми, оттесняя от меня прежнюю «охрану».
Петр Быков, лихо щелкнув кнутом, ускорил свою чалую (седой
масти) кобылку. Телега, оглашая округу грохотом, понеслась вдоль
Чагана. Густая пыль клубится вслед над утоптанной скотом и колесами
проселочной дорогой.
Полыхая малиновым заревом, остывающий блин солнца катился за
горизонт над цветущим Общим Сыртом, широко раскинувшимся между
реками Салмыш и Большой Узень. Вдоль дороги мерно покачивалось
степное разнотравье, расчерченное седыми полосками цветущего ковыля
и утыканное желтыми глазками степных тюльпанов.
Петр сидел на жиденькой подстилке из соломы широко раскидав ноги
и подскакивал, подкинутый неподрессоренной тележной осью, на каждой
маломальской кочке.
Время от времени оглядываясь назад, он шмыгал носом и зло
сплевывал сквозь щербатые зубы.
- Надо же, едва не заарестовали. Ладно хоть свои казаки
вступились, а то сидел бы сейчас в «темной».
Петр по поручению Зарубина отвозил манифест Императора отряду,
вышедшему из Яицкого городка навстречу восставшим. Старшина Иван
Акутин поначалу повязал вгорячах парламентера, но после долгих
препирательств с казаками отпустил.