А вот бабушкин комод – монументальный постамент для цветного
телевизора «Радуга-703», единственного в нашем доме. Помню, как
мальчишки во дворе задавали мне один и тот же вопрос: «Это правда,
что у вас телик разными цветами показывает?», а соседи со всего
подъезда ходили к нам концерты смотреть или парады. Товарищи…
- Ну, как ты? – спросила мама заботливо. – Сильно устал? Не
заездили там тебя? Не обижали?
- Да нормально все, - заверил я ее, и полез в левый карман.
Помнил, что нарочно отложил туда двести рублей. – Вот! Мой скромный
вклад.
- Ого! – воскликнула Настя.
Разумеется, мама снова меня обняла и поцеловала, но я был не
против.
- Мам, у меня еще триста рублей осталось. Хочу к школе брюки
хорошие купить, туфли, там… Можно, я в Одессу съезжу?
- Работничек ты мой! – проворковала мама, умиляясь моей
житейской состоятельности. – Конечно, съезди! Сюда-то как
добрался?
- Да нормально… Мы в Москве пересадку делали. На Курском взял
билет до Харькова, а оттуда - на
Помошную.[2]
Успокоенный насчет поездки, я торжественно выложил килограмма
три московских конфет, вызвав буйный восторг Насти, достал блок
лезвий «Жиллет» за десять рублей – и преподнес матери флакончик
духов «Мадам Роша».
- Это тебе. С днем рождения!
- О-о! – восхитилась мама, принюхиваясь. – Настоящие
французские! А мы тебя так ждали! Думали, что как раз успеешь…
- Да я б успел, но не бросать же всех, не по-людски как-то.
- Ну, да… Ну, да…
Мама смочила палец в капельке парфюма, и провела по шее.
- Шармант![3] – ухмыльнулась
Настя.
- Что б вы понимали в роскоши, мадмуазель, - надменно сказала
мама, и тут же сменила тон: - Ты, наверное, голодный?
- Потерплю, - махнул я рукой. – Папу лучше дождусь.
- Ну, ладно, Мишечка, отдыхай! – оживленная и радостная, мама
растрепала мне волосы, и удалилась на кухню.
- А у нас котлеты на ужин! – радостно доложила Настя.
- С толчонкой! – донесся мамин голос.
- И с огурчиками! – продолжала искушать сестричка. –
Малосольными!
- Хочешь, чтобы я слюной захлебнулся, да?
Хохоча, Настя ускакала к матери, а я подхватил рюкзачок, и
поплелся в свою комнату. Устал. Да и перенервничал.
Почти весь пол в моей «берлоге» укрывал самодельный ковер –
огромное соцветие роз на черном фоне. Говорят, его наша
родственница ткала, баба Феня.
У стены стояло ложе – старый диван. Тоже, кстати, ручной работы
– дядя Вова собрал его, когда мне было лет пять…