Отец говорил: благородный человек
должен воспитывать в себе терпение ко всему — к боли, морозу и
жаре, усталости и голоду. А как насчет терпения к скабрезностям?
Как бы вам понравились, милорд, шесть дней пути бок о бок с... вот
с этим?
— А знаете, молодой человек, как
называют вон те две округлых вершины?
Где уж мне знать! Я всего лишь
родился и вырос в этих горах.
— Это Перси Святой Катрины, —
провозгласил Филипп. — А вон та узкая темная пещера — слыхали ее
прозвище?
Эрвин ужаснулся при мысли о том, что,
возможно, сейчас услышит, и поспешил перехватить инициативу:
— Пещера зовется гротом Косули. В ней
Светлая Агата расположилась для ночлега, изнемогая от голода, как
вдруг увидела худую белоснежную косулю. Воин, что был с Агатой,
схватил копье, желая убить животное, но Праматерь удержала его руку
со словами: «Отпусти ее. Она слаба и одинока, будь милосерден».
Косуля убежала в глубь грота, Праматерь из любопытства пошла за
нею. Пещера пронизывала всю скалу, и вскоре Светлая Агата добралась
до выхода на западный склон горы и оттуда увидела цветущую
плодородную долину.
Эрвин говорил подольше, стараясь
оттянуть продолжение Филиппова словоблудия, но вот неизбежный
момент наступил.
— Да-да, именно это я и рассказал
Вильгельмине, когда мы вошли в грот Косули.
Отряд в очередной раз остановился,
Филипп Лоуферт подъехал ближе к Эрвину, самодовольно улыбаясь.
— Тогда Вильгельмина спрашивает меня:
«А почему Праматерь Агату называют Светлой?» А я и отвечаю: «Из-за
цвета волос, они были у Агаты словно жидкое серебро. А тебя, милая,
менестрели назовут в своих песнях Вильгельминой Златокудрой». Я
сказал это и зарылся лицом в ее волосы, а она так и замерла.
Женщины обожают, когда ласкаешь их волосы. Запомните это, молодой
человек.
С меня хватит. В конце концов, я —
глава эксплорады, мое место — впереди! Эрвин отпустил поводья и
двинулся по тропе к авангарду.
— Почему снова встали?! В чем
заминка?
Греи сторонились и прижимались к
скале, пропуская лорда. Но, видимо, не особо расторопно, а может
быть, Эрвин ехал слишком быстро. Один из воинов не успел отскочить,
и герцогский жеребец сшиб его с ног. Невезучий пехотинец слетел с
тропы и покатился по склону. Десятью ярдами ниже он угодил ногой в
щель меж камней, послышался хруст. Греи учатся терпеть боль молча,
но этот не справился и заорал во все горло.