Правда, «качать» слабое зрение могу только я один. Хотя, кто
знает? Вполне вероятно, что какому-нибудь колдуну из племени
бороро, затерянному в амазонской сельве, или хилеру с бедняцкой
окраины Манилы дана та же сила, что и мне.
«Да пребудет с тобой Сила, джедай!»
- Знаешь, - негромко проговорила Наташа, - я вчера… или
позавчера? Не помню. Короче, ощутила какую-то извращенную радость
от того, что ослепла. Представляешь? А иначе я бы не испытывала
теперь всепоглощающего… да, да! Всепоглощающего, ослепительного
счастья! Я уже не брожу в вечной мгле, я вижу свет, различаю тени.
А потом будет еще лучше, правда?
- Правда, - улыбнулся я.
Месяца три-четыре тому назад я бы выдохся после долгой
«подпитки», а сейчас по-прежнему бодр. Да, чувствуется утомление,
но не та разбивающая усталость, как прежде, от которой тупеешь, сил
нет совершенно и даже встать с места – подвиг.
- Все будет хорошо, Наташка, - проговорил я, гладя пушистые
пряди. В комнате стояла прохлада, а мне и душно, и жарко. – К концу
той недели или даже раньше ты начнешь различать цвета, а в марте
будешь видеть, как сильно близорукий человек. Сходишь на прием к
окулисту, чтобы он выписал тебе очки. Только не стесняйся, ладно?
Оправа не испортит красоту твоего лица, а только подчеркнет
тонкость черт…
- Я не буду стесняться, - прошептала девушка, расстегивая
блузку.
Вечер того же дня,
Первомайск, улица Мичурина
- Товарищ капитан, вам слово, - сказал Олейник, усаживаясь во
главе длинного стола.
Капитан Славин, нескладный силач с пугающей внешностью
уголовника, поднялся, отодвигая табуретку, и навис над столом,
горбясь и упирая в зеленую скатерть здоровенные кулаки. Его лицо
грубой лепки всегда хранило мрачное выражение. Встретишь такого
вечером – сам отдашь кошелек. Лишь хорошие друзья знали, насколько
Славин мягок. А угрюмость – это так, напускное. Капитан привык
скрывать под отталкивающей маской свою неистребимую
стеснительность.
- Мы обстоятельно побеседовали с Иваном Пантелеевичем
Черноусовым и с Давидом Моисеевичем Кацманом, - голос Славина
отличала низкая тональность, отдававшая сиплостью. – Встречи прошли
в располагающей обстановке, безо всякого напряга. Удалось выяснить
следующее. Давида Кацмана прихватило возле автовокзала – почечные
колики. По его словам, «ни встать, ни сесть». И тут появился Миха.
Он помог снять боль и, видимо, подлечил Кацмана – тот запомнил, что
Миха водил рукой ему в области поясницы, отчего чувствовался жар.
«Пекло, будто забыли горчичники снять», - вот его слова. После…
э-э… процедуры Миха сказал: «Поправляйтесь!», и отправился на
вокзал. В руке у него была небольшая сумка. По фотографии Кацман
добавил, что у Михи, скорей всего, плохие зубы – объект не
улыбался. А голос был с гнусавинкой…