- Понятно, - Олейник покивал лысоватой головой, глядя в пухлую
тетрадь. – Понятно… Хотя - стоп. Об исцелении Шевелеву спрашивали и
до нас. Врачи, кажется. Она тогда сказала, шо выздоровела благодаря
йоге и иглоукалыванию.
- Да, - быстро закивала Верченко, - это версия Светы и ее мамы.
А как еще они могли объяснить то, что случилось? Ведь мимоходом
встреченный Миха даже не обещал Светлане, что та будет ходить, и
понять, что именно его вмешательство повлияло на благоприятный
исход… - Наташа затрясла головой. – Как? Зато в одном доме с
Шевелевыми проживает некий дед Галюк, личность, замечательная в
своем роде. Он всем рассказывает, что двадцать лет прожил в Китае,
лечил самого Мао, и только после событий на Даманском вернулся на
родину. Мы проверяли, это действительно так. Дед Галюк хорошо
освоил акупунктуру, готовит настои и мази из трав, а еще он
йог.
- Кто-кто? – не понял полковник.
- Йог! Дед неоднократно бывал у Шевелевых, лечил Светлану
иглоукалыванием и всякими восточными бальзамами, вот она и решила,
что это Галюк помог ей подняться.
- Тайны Востока… - проворчал Олейник. – Угу… Угу… Ну, шо ж,
товарищи… Кое-што стало ясней, однако надежды, которые мы возлагали
на свидетельства исцеленных, себя, получается, не оправдали…
Товарищ Ершов, товарищ Славин, вплотную займитесь поликлиникой и
медучилищем. Вполне вероятно, шо Миха работает санитаром «скорой
помощи» или фельдшером. Может, он интерн – там же рядом больница?
Ну, вот… Или студент-медик! Короче… Будем работать!
Четверг, 13 февраля 1975 года
Первомайск, улица Дзержинского
Школьная суета не задержала меня – после пятого урока все быстро
разошлись. Поодиночке, парами или шумными троицами. Я уходил сам и
радовался своему одиночеству. Веселая, дружная компания – это
замечательно, но даже друзья напрягают порой. Хотелось побыть
наедине с собой, подумать над важными вещами или, наоборот,
освободить голову от мыслей и просто побродить бездумно, вбирая
легкими воздух, пахнущий холодной сыростью.
Спустившись по Чкалова и перейдя оба моста, я по привычке
спустился в парк имени Петровского, осторожно ступая по
обледеневшим ступеням, заботливо присыпанным песочком. Заснеженную
аллею, правда, никто не удосужился расчистить, но народ и сам
справился – протоптал аж две тропы.
Делая вид, что любуюсь заиндевевшими деревьями, я осмотрелся и
не спеша подошел к ротонде – ее коническую крышу завалило снегом, а
между беленых колонн свисали толстые, оплывшие сосульки, настоящие
ледяные сталактиты. Нырнув в тень, я сразу приметил знак на колонне
– Марина начеркала корявую звезду красным гэдээровским фломастером.
На душе мигом полегчало, я даже заулыбался.