- После некоторых раздумий – да, -
пожал плечами Никита, осторожно закрывая себя от давящей энергии
жены. Даже «кольчужка» отчаянно завибрировала. – Иначе мой отказ
был бы сродни оскорблению.
- Ничего себе! – Тамара вихрем
промчалась по гостиной, загнав испуганную и распушившуюся Варьку
под диван. Сердито цокали каблуки туфель по паркету. – Вот так
история! Нам еще наложниц в семью не хватало! Кто был от
Каримовых?
- Бахтияр. Но он уже улетел из
Вологды, - Никита усмехнулся. – Видимо, предчувствовал такую
реакцию…
- Гад! – припечатала старшая супруга.
- Вовремя смылся!
- Но это же нехорошо, - растерянно
произнесла Даша, внимательно и с жалостью разглядывая Анору. –
Как-то неправильно…
Пойми этих женщин. Ревностью и
злостью пыхали как оживший вулкан, а в душе столько жалости к
молоденькой девице, словно и не она явилась источником едва не
вспыхнувшей ссоры.
- Дамы, внимание! – рассердился
Никита и вздернул руку вверх, привлекая жестом к себе и призывая к
тишине. – Давайте обсудим судьбу девушки после ужина. И не при ней.
Сейчас я хочу, чтобы вы нашли ей подобающую одежду для дома и
выхода, выделили комнату, где она будет жить. У нас еще полно
пустых помещений. Считайте, что у вас появилась младшая сестра.
Магическое возмущение, крутившееся в
гостиной, постепенно сошло на нет. Хрустальные висюльки люстры еще
раскачивались, привлекая внимание Аноры. Наклонив голову, словно
рассматривая нужную цель, она выставила ладони перед собой и
мгновенно их успокоила.
- Анора – одаренная? – изумилась
Тамара.
Никита фыркнул, и не сдержавшись,
засмеялся:
- Ты даже не удосужилась проверить ее
аурный контур! На тебя не похоже, дорогая!
- Да как я его почувствую, если ты
закрыл девочку своим щитом! – возмутилась Тамара и ойкнула, потому
что попала в объятия Никиты, и ей ничего не оставалось, как принять
жаркий поцелуй. Впрочем, ответила она охотно.
Освободившись от цепких рук,
обхвативших его шею, Никита подскочил к Даше, приподнял ее шутя,
словно пушинку и закрутил вокруг себя. Покрасневшая Анора смотрела
на чужое и недоступное ей счастье и тоже хотела, чтобы кто-то вот
так же ее любил и целовал. Она не испытывала недостатка во внимании
у себя дома, но больше всего его перепадало от матери и бабушки,
чем от мужчин рода и сверстников-мальчиков. Открытые проявления
любви были недопустимы, и Анора всегда расстраивалась, что отец
никогда не целовал ее хотя бы в щечку.