- Этого я не знаю, - пожал плечами полицейский. – Только все это
барахло забрали, а вместе с ним и дамочку прихватили.
- Понятно.
- Осмелюсь спросить, она вашему благородию кто, жена?
- Нет. Просто жили вместе.
- Сожительница, значит. Ну, это не беда.
- В смысле?
- В том смысле, господин подпоручик, что вы за нее не ответчик.
Вы же в это время в походе были?
- В Геок-тепе.
- Ишь ты, с Михаилом Дмитриевичем, - в голосе городового
прорезалось искреннее почтение. – Так вот, вы на царской службе,
она тут одна. Откуда вам звать, кого она сюда приводила и с кем…
эй-эй, не надо на меня эдак смотреть. Это я для примера.
- Хреновый пример!
- А в кутузку из-за нее лучше? Вы не смотрите, что в офицеры
вышли, сейчас и благородных сажают. Не так, конечно, как при
блаженной памяти Николае Павловиче, а все же.
- Ладно, Ефим, я тебя понял. Вот держи за труды, - протянул ему
трешницу Будищев, - да присматривай за моим домом. Опять же, если
что узнаешь дельного, не поленись, сообщи. В накладе не
останешься.
- Покорнейше благодарим, - не стал кочевряжиться Ложкарев и
принял подношение. – В таком разе, вам, пожалуй, заходить в
околоток без надобности. Разве только знакомство с господином
капитаном захотите возобновить. А коли, нет, так я сам скажу, что
квартира, мол, вскрыта в моем присутствии и никто самовольно
печатей не ломал.
- Вот и славно.
С самого детства для Люсии не было ничего более приятного и
увлекательного, как проводить время вместе с Людвигом. Они вместе
гуляли, озорничали, радовались и горевали, обсуждали прочитанные
книги и, конечно же, мечтали. И даже повзрослев, меж ними ничего не
переменилось, а уж после тягот похода, увиденной крови, грязи и
человеческих страданий для нее не было более близкого человека,
нежели брат. Кроме, может быть, Дмитрия... Но это ведь совсем
другое, не правда ли?
Мысли о Будищеве всегда вызывали в ней целую бурю чувств, с той
самой поры, когда она увидела его впервые. Уже тогда он показался
ей не таким как все прочие. Да, он был одет как простой мастеровой,
но в нем чувствовалась какая-то внутреннее достоинство, сила и …
незаурядность. Он говорил не так как другие, смотрел по-другому, а
уж о поведении и говорить нечего. А еще он спас от верной гибели
Людвига.
И вот сегодня должна решиться ее судьба, а отец не допускающим
возражений тоном велел им с братом отправляться на прогулку. Люсия
хотела возмутиться подобным произволом, но брат удержал ее от
слишком бурных проявлений чувств, а потом привычка повиноваться
взяла верх и она тихо прошептала «да папенька».