- Всё, как по нотам, – вторил я.
- Я и говорю… Короче, дело к ночи. В пять общее построение,
награждение - и свободны. Талоны на ужин взяли? Молодцы… Так,
что-то я еще хотел сказать… А! Завтра выедем попозже. Автобус,
конечно, не «Икарус» интуристовский, ну так… дареному «ЛАЗу» в
радиатор не смотрят! Хе-хе…
«Чтоб ты понимал, Тиныч, - притекли ко мне невеселые думки. –
Тебе же не придется клянчить деньги у спонсоров, чтобы вывезти
мальчишек на турнир – к девяностым как раз на пенсию выйдешь. А
может, и не заведутся спонсоры…»
- Валентин Валентинович, чуть не забыл, - встрепенулся я. – А
можно мне сегодня отлучиться?
Физрук энергично кивнул, сгребая свои бумаги.
- Только чтоб к отбою успел, а то там комендант строгий. Ровно в
одиннадцать гостиницу на ключ – и фиг достучишься!
Андрей подался ко мне.
- Кто она? – зашипел придушенно.
- Шатенка, по-моему. Или блондинка? Не помню уже, - вбросил я
инфу. – Главное, обхват груди и бедер – девяносто шесть, талии –
пятьдесят пять! Дальше сам фантазируй.
Дюха с Тинычем загоготали, а девятиклассники из нашей команды
смущенно подхихикивали, ерзая в соседнем ряду.
- Ладно, побежал я, - вскочил физрук, хлопая себя по коленям. –
А вы смотрите, шеи не натрите!
- Че-ем? – вытаращился Дюха.
- Ленточками «серебряных» медалек! – рассмеялся Тиныч.
Тот же день, позже
Ялта, Форосский парк
Сучок под ногами предательски треснул, и я застыл без движения,
как в игре «Фигура, замри!»
Грузный охранник меланхолически прошлепал по тропинке мимо,
наряженный в мешковатый «камок». Пахнуло дешевым табаком и
одеколоном «Шипр».
«Небось, «Приму» смолит», - подумал я, отмирая.
Мои черные треники и олимпийка сливались с любой тенью, а на
голову я натянул самодельную «балаклаву» - нечем в сумерках
сверкать. В общем, каждую мелочь предусмотрел, даже темные нитяные
перчатки, но потряхивало меня изрядно.
Санаторий «Форос» не для простых партийцев, здесь отдыхает
среднее звено, вроде первых секретарей обкомов или работников
киевского ЦК. Ну, и охрана тутошняя под стать курортникам. Зевнешь
– повяжут и упакуют.
На четвереньках залезая в можжевеловую рощу, я набрал полную
грудь зыбкой свежести. Благорастворение воздухов. Морской бриз
доносит запахи соли и йода, а степные ветра навевают полынную
горечь.
Из глубокого сумрака за аллеей моргнул красный огонек, и я
припал к корневищам, поневоле вдыхая терпкость опавшей хвои. На
каменные плиты аллеи выступил детина в камуфляже и в обычных
кедах.