Константинополь лёг: огромный мегаполис, набитый людьми, понятия
не имевшими о природе инфекционных заболеваний, не имеющими ни
одного рабочего метода борьбы с ними - был обречён. Вот что пишет
Прокопий Кесарийский, наблюдавший все это непосредственно из окошка
в режиме реального времени:
«От чумы не было человеку спасения, где бы он ни жил - ни на
острове, ни в пещере, ни на вершине горы… Много домов опустело, и
случалось, что многие умершие, за неимением родственников или слуг,
лежали по нескольку дней несожжёнными. В это время мало кого можно
было застать за работой. Большинство людей, которых можно было
встретить на улице, были те, кто относил трупы. Вся торговля
замерла, все ремесленники бросили своё ремесло…»
На пике смертности по свидетельствам современников в городе
погибало до 10 тысяч человек ежедневно: даже если сделать большую
скидку на отсутствие централизованного учёта и понятные причины для
сгущения красок (они просто смотрели в окно и видели Апокалипсис на
марше), всё равно получается очень много. По современным оценкам, в
Константинополе во время первой волны эпидемии погибло около сорока
процентов населения. Заболел и сам император (люди говорят, что
этот мор — кара господня за грешницу императрицу, потворствующую
еретикам - монофизитам), но сумел выздороветь и жил дальше долго и
счастливо - достаточно, чтобы увидеть начало крушения своих
амбициозных планов.
Год за годом чума расползалась по Европе и Азии, собирая урожай
в Италии и Германии, Испании и Франции, Англии и Африке. В Персии
она поразила шаха Хосрова I Ануширавана и его персидскую армию, что
привело к остановке боевых действий и заключению мира с
Византийской империей: воющим сторонам стало временно не до этого.
Шах, кстати, выжил, чем здорово подвёл своего наследника - юношу с
красивым именем Анасозад, но про него позже.
Особенно сильным был удар по малой Азии и портовым городам
средиземного моря, причем в ряде случаев эпидемия возвращалась в
уже опустошенную местность спустя пару лет и добивала выживших.
Слово представителям франков:
«А уж во время самой чумы такая смертность была во всей той
области, что и невозможно сосчитать, какое множество людей там
погибло. И в самом деле, когда уже не стало хватать гробов и досок,
то погребали в одну могилу по десять и более человек. Подсчитали,
что в базилике святого Петра (в Клермоне) в одно из воскресений
было триста покойников. И сама смерть была внезапной. А именно:
когда появлялась рана наподобие змеи в паху или под мышкой, человек
так отравлялся ядом, что он испускал дух на второй или третий день.
Сила яда лишала человека сознания...»