Демидовский... Никогда не слышала.
Итак, сначала надо избавиться от караула.
- Вы свободны, - бросила я служанкам и недовольно подняла бровь, - что-то не понятно?
- Ну как ж завтрак и портной, Ваше Сиятельство?!
- Не сейчас, - отрезала я, - вон!
Иногда во мне просыпалась очень злая княгиня. Запричитав: "Конечно-конечно", девушки попятились к двери. А я осталась - наедине с нерадостными мыслями.
Итак, что мы имеем?.. Без сомнения, усыпил меня именно Вельмир. А дальше? Кто этот загадочный Демидовский? Зачем глава тайной стражи отдал меня ему?.. Прикусив губу, я лихорадочно думала. Сдал в рабство, подарил? Или заточил как в монастырь, в наказание?.. Дескать, посиди, княгиня, в красивой клетке, понервничай. Авось и расколешь сама, без вмешательства Совета Язычников!
Великая Мара, неужели Данимир одобрил сей план? Или он не в курсе? Могу ли я искать защиты у цесаревича? В любом случае иного выхода, как возвращаться в столицу, у меня не было. Сердце на миг кольнула невидимая игла - а что если сестра поверила Суле? А Ян, Мистислав? Последний, кажется, вообще затаил на меня обиду. Могу ли я теперь доверять кому-нибудь?..
Горько усмехнулась. Отмахиваясь от проблем, я загнала себя в ловушку. Не удивлюсь, если видение Сулы - часть той игры, которая закрутилась в Академии. Я не убивала Ольховского. Не буду врать, когда-то я страстно желала этого, но... Мне было шестнадцать, я ненавидела отца, монастырь и весь мир. Каждый день притворства, молитв чужому богу и вере, сжигающей меня изнутри. Я посвященная Маре, дарующая холод и смерть, должна была воспевать покорность, невинность и свет. Меня не принимал Бог христиан и меня наказывала Мара, за отказ от её дара. Языческая вязь на запястье порой кровоточила, но отец скрыл её под железным браслетом, иначе язычницу не взяли бы в монастырь.
Узнай монахини правду - и я бы отправилась к фанатикам, ревнителям веры. Потому что свет их только для покорных.
Я научилась заливать спирт в просвет между запястьем и браслетом, терпеть боль от молитв, не пользоваться силой. Розги и тёмная комната считались для меня нормой. А попытки побега - те вообще были бесчисленны. Однажды меня нашли аж через месяц и то - с помощью людей отца. Я задалась целью выжить назло. Ибо знала, что в монастырь меня отдали на смерть. Слишком большой контраст был между их верой и моей силой.