Я огляделся с пробуждающимся страхом. Отделанное белым кафелем
помещение заставлено секционными столами из нержавейки – блестят,
как надраенные. Рядом со мной на металлической столешнице пугающе
бугрится застиранная серовато-белая простыня с подозрительными
рыжими пятнами и черным инвентарным штампом. Уродливые желтые
ступни с номерком на пальце торчат наружу.
Наклонившись, чтобы сорвать такую же мерзкую картонку с себя, я
едва не рухнул – дико закружилась голова. Дождавшись, пока спадет
прилив тошноты и раздраженно отбросив номерок, мелкими рывочками
пополз со стола.
«Ух, как меня… - тащились мыслишки. – Не-е, надо говорить: «Ух,
как его…» Били кулаками, били ногами, бейсбольными битами дубасили…
Или эти деревяшки еще не в моде? Ну, значит, палками охаживали,
цепями… Плюсом черепушке досталось… О-ох!»
Босые ступни коснулись терракотовой напольной плитки, стылой,
как в глубоком погребе. Челюсти свело, и зубы застучали. Меня всего
колотило, но сил, чтобы уйти куда потеплее, не было. Иссякли. Я
едва удерживал положение стоя – ноги, того и гляди, подломятся.
Запахнув простыню, как тогу, доковылял до письменного стола у
двери, обитой оцинковкой. Под изогнутой настольной лампой
веселенького алого цвета развалилась здоровенная амбарная книга,
пухлая, как инкунабула, а на полупрозрачной перегородке из
зеленоватых стеклянных кирпичей криво висела расписная подложка с
тощим отрывным календарем – ни одной странички не осталось. Что, и
здесь Новый год? Ла-адно…
Меня целенаправленно шатнуло к большому облупленному зеркалу,
висевшему над рукомойником.
- Так вот ты какой, реципиент… - пробормотал я незнакомым
голосом, грубоватым и сиплым.
Отразился чужак с узким, симпатичным, в общем-то, лицом, опухшим
от недавней пьянки и синяков – левый глаз заплыл, а правый
таращился карим зрачком. Нос опух, но не сломан. Хоть какой-то
позитив. Зубы… Я осторожно пошевелил занывшей челюстью, ощерился.
Хорошие зубы, и целые вроде… Было неприятно шатать их языком -
чужие же. Так ведь и язык не мой!
Проведя ладонью по голове, обритой наголо, коснувшись
залепленного пластырем шва, равнодушно буркнул:
- Было ваше, стало наше.
Навалившись на створку, я чуть не выпал в гулкий коридор. Под
ногами влажно блестел пол, выложенный виниловой плиткой, серой и
кирпично-красной. А вот и местное население…