«Али мы не Рубенсы?..»
Округлые линии сангиной цвета спелого мандарина и яркой
ржавчины, сдержанные перепады серой и черной сепии сложились в
костяк рисунка, а растушевка скомканной салфеткой, а то и просто
пальцами нарастила плоть, придавая плоскости глубину. Приглушенный
охряный фон рывком приблизил изображение, словно отделил его от
бумаги. Четкими линиями проявились глаза, разной светлотой заиграли
валёры…
«Получилось, вроде…» - мелькнуло у меня. Затем резковато и
вслух:
- А есть лак для волос?
- Щас! – сорвалась с места Лиза.
Шлеп-шлеп-шлеп… Прибежала.
- Вот! А зачем лак?
- Чтобы рисунок не осыпался.
- А-а… - уважительно затянула нимфетка.
Я встряхнул баллончик, распылил клейкую морось по бумаге, и
выдохнул:
- Готово!
- Ну-ка, ну-ка… - заинтересовался Еровшин, надевая очки в
толстой черной оправе.
- Можно? – прошептала Лизаветка, первой увидевшая портрет.
- Можно.
- Мам, смотри! – выдохнула девушка.
Тетя Вера порозовела от декольте до ушей. Майор приподнялся,
чтобы лучше видеть, удерживая пальцами очки, а молодая чета
замерла, одинаково кругля глаза. Тишина настала такая, что мне был
ясно слышен ворчливый голос деда Трофима, воспитывавшего кота.
- Тётя Вела, тётя Вела! – громко запела Софи, хлопая в ладошки.
– Мамоцька, смотли – тётя Вела!
Катя только головой помотала, всматриваясь в рисунок.
- Ты сто, - обиделся ребенок, - не велись?!
- Верю, солнышко, верю… - пробормотала молодая женщина, тиская
дитя, и чмокнула в пухлую щечку. – Твой Антон – настоящий
художник!
- Антоса! – зазвенел, завибрировал тонкий голосишко. – Ты
худозник?
Я расслабленно кивнул, будто с устатку.
- Да-а… - забасил Еровшин, усаживаясь. – Поразили вы меня,
Антон… По-хорошему поразили!
Красная от смущения тетя Вера гордо обвела взглядом соседей, а
притихшая Лизаветка теребила косичку, ширя глаза то на маму, то на
ее портрет.
- Мам, ты, оказывается, такая красивая у меня…
- Скажешь тоже… - запыхтела натурщица, повышая градус
румянца.
Родители Софи переглянулись. Георгий кивнул Катерине, и та
заговорила, преувеличенно оживляясь:
- О, Антон, пока не забыла! Помнишь, ты перед Новым годом еще
говорил, что хочешь художником-оформителем устроиться? Не передумал
еще?
- Нет, - мотнул я головой, подозрительно посматривая на
доброхотов.
- К нашему институту прикрепили небольшой заводик,
приборостроительный, - взял слово Гоша. – Андрюха… э-э… директор
искал художника-оформителя, и я сказал, что есть у меня один на
примете. Ты как? Зарплата – двести двадцать рэ.