Время поджимало, и второй схрон мы
строить не стали, а просто прикопали недалеко от блиндажа ящик с
винтарями, ящик с патронами, пулемёт Дегтярёва, пяток наганов,
гранаты и продукты. Ещё на складе Виталик обнаружил снайперскую
мосинку, и я попросил его оторвать с одного ручника сошки и, если
можно присобачить на снайперку. То, что касалось техники или
самоделки для Виталика никогда не было сложностью, так что, свои
сошки на снайперку я получил. Как Виталик это сделал, так и
осталось для меня загадкой.
Сегодня 22-е июля, уже месяц как идёт
война, а для нас она начнётся завтра или послезавтра. Загрузились
мы как верблюды. Два ППД, СВТ и снайперка, по два нагана, по две
фляги, ножи, по десятку гранат и патроны с продуктами и медициной.
Виталик ещё пару пачек махорки отмёл, а то оставшиеся сигареты мы
тоже в схрон отправили. Главное, конечно, моя медицина из
неприкосновенного запаса и медицина местная. Мы всё-таки на войне,
а я в отношении медицины параноик.
В отличие от долбанутых на всю голову
автомобилистов, считающих, что рекомендации Минздрава спасут их на
дороге, я таскаю с собой огромное количество нужной и ненужной мне
медицины, периодически её обновляя. Ибо нефиг. Никогда не знаешь,
что тебе пригодится в Архангельских или Вологодских болотах, в
которые меня заносит с завидной периодичностью. Теперь, конечно,
уже заносило, но моя привычка теперь здорово меня выручила, и то,
что мы тащим с собой, это очень далеко не всё, что я автоматически
притащил из машины
.
23 июля 1941 года.
План мой Виталик принял без
дополнений. Я в принципе знал, где мне взять отряд. Знал, что бойцы
этого отряда пойдут со мной в огонь и в воду. Будут умирать за
меня, и молиться на меня, и самое главное, никогда не предадут и не
сдадутся в плен. Виталик со мной согласился, и любой согласится,
только чуть позже, хотя нет, ТАМ, согласится вообще любой.
Где? Да в Верхнедвинском гетто. Да, я
циник и ничего человеческого во мне, наверное, уже не осталось, но
я человек двадцать первого века и Виталик понимает, о чём я говорю.
Я когда-то читал, что в Литве, за годы войны, было уничтожено
восемьдесят процентов евреев. Выжили лишь те, кто успел
эвакуироваться на восток и те, кого перед войной отправили на север
как классово чуждый элемент. Вот они выжили, а остальные нет.