Я обомлел. Не зря, ох, не зря я так рвался сюда в детстве.
Тайная комната была набита сокровищами!
Нет-нет, передо мной не сверкали золотые самородки, а из ларцов
не вываливались груды бус, ожерелий и прочих колье, как в фильмах
про графа Монте-Кристо.
Справа располагался стеллаж, сколоченный из досок, заваленный
футлярами с папирусами; ножнами с кинжалами, кривыми и прямыми,
одинаково разукрашенными каменьями; парой кожаных панцирей,
наколенниками, налокотниками, наплечниками, поножами, кольчужными
рукавицами…
Тут же лежала толстенная книжища, переплет которой застегивался
хитроумными замочками, стояло несколько мраморных бюстов,
изображавших кого-то из римских императоров, статуэтки-ушебти из
египетских гробниц, кубки из полупрозрачного алебастра, целый
сервиз тарелок китайского фарфора и настоящая коллекция шлемов –
круглого с выкружками для глаз, который напяливали викинги,
остроконечного – именно такой в мультике нахлобучивали на Илью
Муромца или Добрыню Никитича, хотя додумались до них ромеи, то бишь
византийцы. И бронзовый, с нащечниками, шлем легионера тут
присутствовал, и рыцарский топхельм. А стена напротив была сплошь
увешана копьями, мечами, секирами, щитами круглыми и
миндалевидными.
Я наклонился, присел и потянул из-под нижней полки неприметный,
но весьма тяжеленький сундучок. Его крышка откинулась на кованых
петельках, и передо мной тускло заблестела древняя наличность –
серебряные дирхемы, тонкие, словно из жестяной банки вырезанные, с
полустертой вязью; золотые динары с шахадой на арабском: «Раб
Аллаха Аль-Мутасим, амир аль-муминин, халиф, уповающий на Аллаха»;
сасанидские серебряные драхмы с царским профилем; золотые номисмы
со смешными, полудетскими изображениями императора Юстиниана II –
«точка, точка, запятая, вышла рожица кривая…»
Да, - подумал я отстраненно, будто вчуже, - выродилось искусство
в Византии… При Адриане или Цезаре все римляне хохотали бы над
этими варварскими каракулями.
- Ни фига себе… - выдохнул Яшка. – Да ты богач…
- Думаешь? – спросил я, занятый совсем другим.
- Да ты посмотри, сколько тут!
Амосов набрал полные жмени тусклых кружочков, и просыпал их
обратно – монеты зазвенели, зашелестели, зазвякали.
- Ты лучше туда посмотри.
Поднявшись, я шагнул к стене напротив – она была совершенно
пуста. И стеллаж не доходил до нее, и «арсенал», а пол в этом
закутке занимал странный артефакт.