Да пропади пропадом этот
резонанс!
Как обычно, неприятные ощущения стали
отпускать в начале северной дуги, благо протяжённость витков
неуклонно сокращалась и домчал грузовик до семнадцатого румба минут
за тридцать или около того.
«Чем дальше, тем проще», — подумал я
и протянул руку, в которую немедленно вложили кружку с водой.
Половину расплескал, но что-то всё же влил в себя, стало легче.
Тогда окинул взглядом попутчиков,
хотел проверить состояние товарищей, а вместо этого заметил, как с
лихорадочной поспешностью что-то беззвучно шепчет чернявая девица.
Никогда не обладал способностью читать по губам, а тут с
кристальной ясностью понял, что это не молитва, а бесконечное
повторение одного-единственного слова «нет».
— Нет! Нет! Нет! — И потом уже в
голос: — Нет! Только не сейчас! Слишком рано! Не надо!
На крик обратил внимание начальник
бригады, он подскочил к девчонке и потребовал:
— Перестань сопротивляться! Просто
расслабься!
Та этих слов будто не услышала
вовсе.
— Слишком рано! Я не хочу! —
завизжала она, и старший смены отвёл назад руку.
— Транквилизатор! — потребовал
медбрат, получил шприц и попытался воткнуть в шею истерички иглу,
но стеклянный цилиндр попросту взорвался, в пальцах остался зажат
один только поршень.
Никто не видел, лишь моё сверхзрение
позволило если и не разглядеть, то уловить, как вокруг девицы
сплетаются тончайшие нити незримой энергии. Она стала неотъемлемой
частью окружающего пространства и времени, словно уложенный в
нужное место кусочек мозаики, но изо всех сил пыталась
сопротивляться и оттягивать момент резонанса.
Разрушала гармонию. Шла вразнос.
Энергия переполняла её и, не находя
выхода, бурлила в крови, приливала к голове. Артерия на шее набухла
и пошла уродливыми буграми, чёрные глаза побелели и засветились
электрическим сиянием, а сама девушка вдруг приподнялась над лавкой
и взмыла в воздух.
Прежде чем начальник смены успел хоть
что-то предпринять, его подопечная сместилась к заднему борту, а
затем искажённый судорогой рот распахнулся во вновь ставшем
беззвучным крике. Почудилось отчаянно-тоскливое:
«Руди…» — а следом негромко хлопнуло,
и голова девчонки разлетелась брызгами крови и ошмётками
запечённого мозга.
Старший санитар принял основной удар
на себя, но алые капли долетели и до нас, забрызгав большей частью
Антона. Тот оказался крепким орешком, лишь судорожно сглотнул и не
проронил ни слезинки. Я видел это со всей отчётливостью.
Сверхзрение — это хорошо…