Старший лейтенант Есипов успел
повоевать под Киевом и под Москвой в сорок первом году. Потерял
правую руку в сорок втором под Сталинградом. Долго лечился, а потом
работал в наркомате внутренних дел следователем, а в основном
«мальчиком на побегушках». Теперь Андрей был навечно прикреплён ко
мне и, хотя мне оставили моё звание подполковника теперь уже НКВД,
этот простой в общении человек обладал просто заоблачной властью и
неограниченными полномочиями.
Перед отлётом меня вызвал к себе
Александр Иванович Малышев, и мы поехали в Кремль. Это было
неожиданно. Я был совсем не при параде – обычный тренировочный
маскировочный комбинезон, но Сталина я не увидел. Меня провели в
секретариат, где я поставил несколько подписей на очередных
подписках о неразглашении не сильно нужных мне государственных
тайн, а затем отвели в приёмную Сталина. Здесь уже сидел Малышев,
оторопело разглядывающий небольшое красное удостоверение в своих
руках.
В приёмной кроме нас и Александра
Николаевича Поскрёбышева[iii] никого не
было – время было неурочное. Раннее утро. В это время Сталин
никогда не работал, но его бессменный секретарь, и неизменный
помощник был на месте. Увидев меня, Поскрёбышев усмехнулся.
– Вот ты, какой подполковник
Лисовский! Навёл ты в средней Азии, как вы говорите «шороху».
Молодец! – Не давая мне сказать ни слова, Александр Николаевич
добавил.
– Иосиф Виссарионович прочёл твой
рапорт и считает, что с этим удостоверением тебе проще будет
работать. Только подвести его ты теперь права не имеешь. –
Поскрёбышев улыбнулся и протянул мне такую же книжечку, какую
держал в руках Малышев и лист бумаги с печатями – командировочное
предписание.
И я превратился в соляной столб. Меня
сложно удивить, почти невозможно напугать, но сейчас я просто
напросто впал в ступор. Как будто во сне я поставил свою подпись в
книжечке, расписался в её получении, отдал честь и вышел с
Малышевым из кабинета.
Это была высшая власть в стране,
индульгенция от всех ошибок, неограниченные возможности в
командировках и жуткая ответственность без права на эту самую
ошибку – личный представитель Иосифа Виссарионовича Джугашвили
(Сталина).
Недаром я в Самарканде первого
секретаря городского комитета партии пристрелил. Ох, недаром!
Хорошо слетал! Душевно! Теперь в Ленинград полетим. С таким
документом не страшно, а то в том же Самарканде меня чуть не
расстреляли – Андрей со своей «ксивой» выручил. Всё же личный
представитель наркома внутренних дел он у нас там был один, а мы
были так – шпаки прикомандированные.