Флаг поднялся до места. Николаев подал команду «Вольно!», и два коротких звука горна подтвердили ее. Караул прошел в помещение, четко отбивая строевой шаг по железной палубе.
Арсеньев уже собирался покинуть ют, когда к нему подбежал краснофлотец-рассыльный:
– Товарищ капитан-лейтенант, семафор! – Он протянул небольшой листочек бумаги, и Арсеньев прочел: «Командиру лидера „Ростов“. Корабль экстренно к бою и походу изготовить. Вам немедленно прибыть в штаб флота».
Арсеньев отдал бланк старшему помощнику Зимину и направился к трапу, у которого покачивался на легкой зыби командирский катер.
С лидера, стоявшего на якорях посреди Северной бухты, в том месте, где от нее отходит Южная, видно было много кораблей: крейсеры, тральщики, громоздкий теплоход, превращенный в госпитальное судно. У Минной стенки стояли эсминцы. Ни один из них, конечно, не мог сравниться с красавцем лидером эскадренных миноносцев «Ростовом», всего год назад спущенным со стапелей. Даже однотипный «Киев» уступал ему в ходе и в маневренности. Люди тоже под стать кораблю. Арсеньев знал каждого из них уже около года, с тех пор как был назначен командиром «Ростова», но только за последние месяцы он оценил этих людей по-настоящему, дважды побывав с ними в бою.
Казалось, совсем немного времени прошло с памятного субботнего вечера. После больших учений эскадра возвратилась в Севастополь. Арсеньев уже представлял себе, как он отворит заросшую диким виноградом калитку на улице Щербака, у Батарейной бухты. Надя побежит по дорожке навстречу ему и на ходу, запыхавшись, будет рассказывать, как она раньше всех узнала силуэт «Ростова» еще далеко за бонами. А следом за Надей, спотыкаясь, маша ручонками, потопает Ленка. Он посадит ее себе на плечо, и они войдут все трое…
Арсеньеву не пришлось больше войти в свой дом. В тот вечер командующий не разрешил покинуть корабль, а около четырех утра – уже серело – от Малахова кургана на северо-запад пролетел большой самолет. Где-то в районе Батарейной бухты раздался сильный взрыв. Сергей Петрович Арсеньев никогда больше не увидел ни жены, ни дочери.
Незадолго до десантной операции под Одессой командир лидера «Ростов» попросил разрешения сойти на берег вместе с десантом. Он хотел поскорее сойтись вплотную с врагом, увидеть людей, которые в первую минуту войны лишили его самого дорогого в жизни и, как он думал, навсегда отучили улыбаться. Адмирал, конечно, не разрешил ему участвовать в десанте. Может быть, адмирал понимал, что происходит в душе моряка, но он ни словом не обмолвился об этом. Он спрятал рапорт Арсеньева в ящик стола и сказал: