Лошадей из конюшни вывел бойкий худой мальчишка лет двенадцати.
Его растрёпанные, до белизны выгоревшие волосы, резко выделялись на
фоне кожи, тёмной то ли от загара, то ли от грязи. Почтительно
передавая поводья шуту, паренёк церемонно произнёс:
— Господин, позвольте сказать вам, что у вашего-то коня, на
задней левой ноге подкова совсем разболталась. Скоро отвалится.
Принцесса с Ролло осмотрели копыто, услужливо приподнятое
мальчуганом. Подкова и впрямь покачивалась, удерживаемая всего
двумя гвоздями.
— Где здесь кузница? — спросила Айрин.
— Если господа позволят, я провожу, ага, — отозвался
мальчишка.
Покинув ворота постоялого двора, он вмиг растерял всю учтивость
и принялся без остановки болтать. Желая с ходу поразить гостей,
сначала стал путанно рассказывать легенду о великане, на костях
которого якобы построена деревня. Увидев, что история не производит
впечатления, переключился на местные сплетни и новости. Вскоре
принцесса с шутом узнали, что корова Ирмина даёт невиданное
количество молока. Что дочь пасечника нагуляла двойню — не абы с
кем, а с лесным духом. Что живший неподалёку волшебник, годами не
общавшийся с людьми, недавно объявился в деревне и потребовал,
чтобы ему привозили еду. Что Микул попросил у этого колдуна зелье,
чтоб от баб отбоя не было, а потом неделю промаялся с поносом. Что
Корки и Бирки, двоюродные братья, страшно подрались из-за Киры,
смазливой дочери мельника… Слова мальчишки лились бурной рекой,
повествование петляло заячьим следом, а от пронзительного голоса
звенело в голове. Заметив, что Айрин начала нервно сжимать кулаки,
недобро косясь на идущего подле неё говоруна, Ролло решил
вмешаться.
— Друг мой, как тебя зовут?
— Липином, господин. А что? — И не дожидаясь ответа, снова
затарахтел: — Так, значит, стукнул он его поленом и Бирки повалился
наземь. А когда Корки хотел двинуть его ещё разок, Бирки вскочил…
стол он опрокинул, вставая, ага… схватил лавку и швырнул в Корки.
Но он малый не промах, Корки-то… у него свиноферма за Бугристой
Насыпью… увернулся он, значит… ещё на его свиноферме как-то его
милость сам барон на ночь останавливались, серебряной монетой
пожаловали, ага… так вот, увернулся Корки-то от лавки, что Бирки
бросил…
— Липин, — вновь перебил Ролло, — а ты никогда не думал
сделаться менестрелем? Жизнь у менестрелей чудесная: ходят по
городам, останавливаются в замках, пируют с господами, радуют людей
песнями и сказаниями. И деньгами их одаривают, и от милых девушек
отбоя нет.