Один из крагирцев, протиснувшись вперёд, стал бок о бок с рыжим.
В отличие от предводителя, он не стал нападать на Ролло, а
стремился поразить его коня. Всадники из арьегарда тоже не сидели
без дела: покинув узкую улочку, отправились искать проход, чтобы
обойти шута сзади.
Конь Ролло, напуганный и взбудораженный полученными ранами,
почти перестал слушаться седока. Он пятился, припадая на задние
ноги, а после очередного сильного укола с громким ржанием взвился
на дыбы. Шут едва удержался в седле.
Когда передние копыта жеребца вновь ударили в землю, рыжий
крагирец, поджидавший этот момент, нанёс молниеносный удар. Ролло
увидел атаку слишком поздно. Выпустив поводья и резко подавшись
назад, он почти сумел уклониться, но остриё копья всё же вонзилось
ему в левый глаз. Фальшион выскользнул из разжавшихся пальцев, а
сам Ролло упал спиной на конский круп и начал сползать набок.
В отдалении раздались вопли и звон оружия: на разыскивающих
объездной путь крагирцев наткнулись нистрандские солдаты, вызванные
Пролом. На помощь вступившим в бой товарищам кинулись остальные
воины, возглавляемые рыжим рыцарем.
Ни бойцы, ни попрятавшиеся по домам сельчане, не видели
испуганно скачущего раненного жеребца, тащившего повисшего в
стременах молодого человека со слипшимися от крови светлыми
волосами. Где-то на северной окраине Мистова безвольно
раскачивающееся тело тяжело упало на землю, откатившись к старому
плетню. Обезумевший конь, не разбирая дороги, помчался дальше…
Король Пракс равнодушно относился к богам. Он не носил амулетов,
не привечал жрецов и даже в праздники не ходил в большой круглый
деревянный храм, возвышавшийся в западной части города,
раскинувшегося подле замка. Однажды шестнадцатилетняя принцесса
спросила, почему Пракс не приносит жертв небесным правителям. В тот
момент король не ответил.
Позднее, когда отец с дочерью сидели на лошадях, глядя на
вытоптанное поле, где недавно кипела сеча, Пракс вернулся к
полузабытому вопросу.
— Созерцая подобное, — король указал на кричащих в осенней грязи
раненых; на солдат, ударами в голову добивающих потерявших
конечности противников; на лежащих вповалку окровавленных
мертвецов, — мне сложно верить в милостивых богов, пекущихся о
благополучии смертных. Если где-то в небесах и есть престолы
всемогущих императоров и императриц, думаю, им плевать на нас. Они
сами по себе, и мы сами по себе.