— Нельзя допустить, чтобы династия
Ондо прервалась. Оболочку можно заполнить.
— Можно, но это будет уже не Лег. —
Невозмутимость шамана дала трещину. То, что предлагал вождь,
находилось за гранью добра и зла. Один из величайших и страшных
секретов некогда сильнейшего клана империи заключался в том, что у
их тотема имелась уникальная способность — он мог выдёргивать из
мирового эфира случайную душу и вживлять её в «пустой сосуд»,
лишённый разума. Такой, каким сейчас являлся Лег. Вот только цена
такого действа зачастую была несоизмеримой с затратами — никогда не
знаешь, какую сущность найдёт тотем. Будет это храбрый воин или
самый последний раб, боящийся собственной тени.
— Ты прекрасно знаешь, что великий
медведь больше не пошлёт мне сына, а клану нужен наследник. Нас и
так выперли на окраину империи. Дальше только гоблины и смерть.
Нет, дед. Если есть хоть малейший шанс на то, что сына можно
вернуть, даже с чужим духом, это нужно делать. Используй сто
алмазов. Этого должно хватить, чтобы ублажить тотем.
— Хорошо, внук, — Баркс склонил
голову, подчиняясь страшному требованию. — Я проведу ритуал сегодня
вечером.
Осознание своего «я» далось нелегко.
Тёмное «ничто» не желало отпускать, вцепившись в мою душу своими
липкими, высасывающими все силы щупальцами. Хотелось погрузиться в
беспамятство и ни о чём не думать, но что-то настырное и до
невозможного противное этому препятствовало. Вначале это ощущалось
как лёгкое пошатывание, затем оно усилилось до внушительной тряски,
добавились звуки, и под конец ударил ослепительный свет. Тело
среагировало быстрее разума — глаза постарались закрыться, но им
что-то мешало. Я недовольно зарычал и попробовал отмахнуться. Не
вышло — рука мне не подчинялась.
— Он очнулся, слава тотему! Сообщите
вождю! — послышался радостный крик. Кто-то куда-то побежал, где-то
что-то щёлкнуло, хлопнуло, погас свет, раздались ободряющие крики,
но общей радости я не испытывал.
Потому что прозвучавшая речь была для
меня чужой.
Я никогда не слышал этих гортанных
звуков, хотя по какой-то странной причине их понимал. Мой прежний
язык был плавным, нежным, льющимся, как тихая речка, здесь же слова
походили на удар молота по наковальне. Отрывистые, грубые, резкие.
Словно за них приходилось бороться с самой Вселенной. Услышь я
такое раньше…