Меч Крови впитал душу паренька, лишив того даже призрачного
шанса на посмертие в виде свободной энергии, что растворится в
бездне и будет искать путь к чертогам Фора, чем бы они ни были.
А потом началась жатва. Я стал прорываться к воротам, размахивая
мечом так быстро, насколько вообще можно орудовать огромным
двуручником с непропорционально широким лезвием и массивной гардой.
Каждый удар, взмах или укол отнимал чью-то жизнь.
Несколько раз мне приходилось прибегать к ментальной магии —
убивать арбалетчиков потоками направленной силы разума. На тонкое
колдовство времени не было, так что я просто щедро черпал из
собственного источника и широким движением разливал силу по
пространству.
В какой-то момент перчатка Пала буквально раскалилась. Больше я
не чувствовал эйфории: с каждым ударом, с каждой выпитой мечом
Крови жизнью и поглощенной душой, артефакт, что подарил мне
Первородный, все сильнее противился происходящему. Будто бы само
прикосновение к рукояти перекованного клинка оскверняло доспех бога
Войны.
Мне было плевать. Преодолевая боль, я заставлял руку двигаться,
а меч — впитывать жизненную силу своих жертв. Вот, лезвие из
стального чуть покраснело, а еще через десяток убитых — пошло
кроваво-красными трещинами, будто бы я смотрел на оружие из бездны.
Видимо, сейчас оно, голодавшее тысячи лет, принимало свой истинный
вид и форму, что открылись мне во время сражения с солдатами
Кватта.
«Пей! Пей, тварь!», — орал я через пространство на бездушный
артефакт, а он, как не удивительно — откликался.
И пил.
Я не знаю, скольких пришлось зарубить, но вот, мне удалось
прорваться к створу ворот и сделать шаг за пределы городской стены.
Налево и направо — штурмовые лестницы, все новые и новые бойцы
подходили к стенам города, готовые подняться вверх. Прямо передо
мной — небольшой отряд, который сомкнул щиты и выставил вперед
пики, в попытке задержать прорыв красноволосого чудовища, что
изрубал на части каждого, кто подходил слишком быстро.
Красные трещины перебросились с рукояти и на перчатку Пала,
которую от боли правой в руке я уже почти не чувствовал — вверх, по
моей плоти, вздувая вены и наполняя их магическим огнем. Рукав
куртки давно осыпался пеплом от переполняющей мою конечность мощи и
я не знал, почему этот огонь еще не сжег меня целиком.