Винить безмозглого Пепе — все равно, что пинать булыжник, о
который запнулся по дороге. Тем более что булыжник этот, ему еще
нужен. Поэтому — глубоко вдохнуть и выдохнуть. И делать свое дело
несмотря ни на какие трудности.
— Инструменты? — буркнул он.
— Готовы. — отозвался подручный.
— Ну хоть их не потеряли…
Мердрис Эктор ди Кампос повернулся к жертве, которая с
невероятным упорством дергалась на импровизированном жертвеннике,
сдирая кожу о грубые веревки. Взял со стола прахту и, едва касаясь,
провел медвежьими когтями по животу женщины. Улыбнулся, видя как
тело жертвы задергалось еще сильнее, уловил запах ужаса и мочи.
Надавил дубинкой еще сильнее и давил до тех пор, пока один из
когтей не прорвал тонкую плоть и не показалась первая кровь. Ее он
смахнул пальцем и нарисовал на лбу жертвы глиф посвящения.
— Он ждет тебя! — тихо, даже ласково, сказал он дочке рыбака. И
нанес первый удар.
Можно было бы использовать нож. Им задуманное удалось бы сделать
чище и быстрее. Но прахта вызывала больше страха. И причиняла
жертве больше боли. А это были ключевые потребности ритуала. Умирая
в муках и страхе, эти курицы давали ему больше силы, чем было в них
при жизни.
Она умирала долго и неохотно. Словно надеялась на то, что все
происходящее прекратиться, как бывает во сне. Что стоит открыть
глаза и услышишь только собственное сбившееся на перепуганный хрип
дыхание, стук собственного сердца в груди и крови — в ушах. Что
кожу будет покрывать только липкий холодный пот, а не собственная
горячая кровь. И не будет никакой боли, никакого страшного
человека, вынимающего у тебя, еще живой, внутренности из
живота.
Мердрис Эктор ди Кампос придирчиво оглядел мертвое тело женщины
и удовлетворенно кивнул. Несмотря на совершенно неподходящие для
ритуала условия, он сделал все хорошо. И, кажется, даже слышал, как
заворочалась под тонкой пленкой вещности пробуждающееся божество.
Услышавшее его зов.
— Уберите здесь. — брезгливо бросил он Пепе. И не дожидаясь
ответа, покинул кладовку. Нужно было смыть с себя всю эту кровь и
грязь. И вернуться в тепло. Да, сесть возле открытого огня,
протянуть к нему руки…
Когда жрец Веемеля, постукивая тростью, покинул дом, трое мужчин
сноровисто, явно обладая необходимым опытом, обмыли тело женщины,
завернули его в холстину и понесли к выходу. Переговариваясь на
ходу.