— Да, правда. Фрейвелинг, Табран, Тайлти, Димар, Ирианон и даже
Арендаль. Пока робко, верить друг другу научились только фреи с
табранцами, но дайте им время, и они договорятся! Как это будет
выглядеть на карте, помните?
Мрачные кивки. А Крузо продолжил.
— Мы окажемся в кольце. Речная республика и Товизирон. За
кольцом останутся только Скафил и Карфенак. Но последним бояться
нечего, они на Востоке так разжирели, что даже Конфедерация десять
раз подумает, прежде чем бросать святошам вызов. Поэтому их цели —
мы. Очередность особого значения не имеет: Товизирон ли первым
начнут топтать, Скафил или нас. Важно то, что мы не выстоим. И до
конца будущего года от наших государств останутся только названия.
В книгах по истории.
Баронесса пристально вгляделась в лицо фон Герига, ища
подтверждение тому, что услышала в его голосе. Этот его вывод о
неизбежной войне. И не нашла. Карл Крузо был по-настоящему
обеспокоен описываемым положением дел. Но — что ее насторожило?
Вроде бы все слова барона были логичны и правильны, однако что-то в
них беспокоило представительницу Оутембри. Какое-то упущение,
ускользающая от внимания деталь, но какая?
Катрин фон Красс была купцом. Очень богатым и влиятельным
купцом. Торговый дом Красс (теперь фон Красс) практически
монополизировал все перевозки по реке Рэй, имел серьезные доли в
предприятиях, торгующих тканями и зерном, а с недавних пор — весьма
успешно выступал и в колониальной торговле. Опыт в переговорах с
поставщиками, партнерами, перепродавцами у баронессы был просто
огромный и фальш в словах она чуяла, подобно охотничьей собаке. За
что и получила прозвище — Оутембрийская ведьма — ее невозможно было
обмануть. Как сейчас пытался сделать Крузо.
Барон Ги де Бран вскинул голову.
— Но мы же можем договориться, Карл! Мы торговцы, мы всегда так
делали! Зачем нам война, да еще такая, без надежды на победу?
— Они не станут нас слушать, Ги! — снисходительно усмехнулся
советник. — Ты забыл, как фреи относятся к нам? Как они нас
называют?
— Лавочники. — глухо ответил барон де Бран, который купил свой
титул год назад и до сих пор к нему не привык. По крайней мере, в
компании с исконным имперским дворянством, он чувствовал себя
неловко.
— Именно! Лавочники! Кто велел нам снести стены вокруг городов,
сделав нас беззащитными? Кто облагал нас двойными налогами против
других провинций! И кто, наконец, по их мнению, виноват в
низложении их любимого Патрика? Да они скорее с Товизироном
договорятся, хотя между ними тоже крови и споров немало, чем с
презренными торгашами!