Личико герцогини досадливо сморщилось.
— Да знаю я, дядя Йан! Но все равно — это так…
И она потрясла в воздухе рукой, подбирая подходящее слово.
— Подло? — подсказал маркиз.
— Да! Это подло, демоны меня дери!
— Следите за языком, Ваше высочество. Вы не кампаньер[31] перед
строем солдат.
— Здесь все свои! — отмахнулась Лиана.
— Именно поэтому и стоит быть сдержаннее. Стоит привыкнуть
держать язык за зубами в присутствии верных людей, чтобы не
обронить что-то важное при посторонних.
— Дядя Йан!
— Ваше высочество?
— А можно хоть сегодня обойтись без ваших нотаций! Я в таком
бешенстве!
— Вашего отца, Лиана, данная эмоция довела до могилы в
карфенакском монастыре.
Герцогиня метнула на маркиза злобный взгляд. Однако спустя всего
несколько секунд ее лицо разгладилось, хотя еще и хранило следы
бушевавшего гнева в виде красных пятен на щеках, и она произнесла
спокойно, словно не швырялась сейчас чернильницами и не ругалась с
наставником.
— Значит — Речная республика…
— Да, Ваше высочество. — откликнулся Бенедикт.
— Есть доказательства?
— Косвенные свидетельства, ничего, что доказывало бы
вмешательство нобилей напрямую.
В наступившей паузе да Гора подробно рассказал о подозрениях,
тех самых косвенных свидетельствах и предпринимаемым им шагах в
расследовании заговора. Герцогиня и маркиз слушали внимательно, не
перебивая докладчика.
По завершении рассказа, Лиана задумчиво произнесла:
— Значит, баронов нельзя просто взять раскаленными щипцами за
соски…
— Ваше высочество. — в мертвом голосе Фрейланга мелькнуло что-то
похожее на укоризну.
— Что?!
— Допросами и пытками мы действовать не можем. — произнес маркиз
после едва заметной паузы. Было видно, что он собирался сказать не
это.
— Преисподнии, дядя! А что мы, вообще, можем делать!? — в голосе
Лианы вновь зазвенели нотки гнева. — Вас послушать — так
ничего!
— Собирать доказательства сговора наших танов с нобилями, Ваше
высочество. — перевел внимание на себя да Гора и получив свою
порцию злости от юного монарха.
— И делать это очень быстро. — подчеркнул маркиз. — Очень
быстро. Я полагаю у нас есть дней пять, максимум — семь, прежде чем
наши союзники по Конфедерации начнут выражать недоумение.
— Почему? — спросила грандукесса.
Бенедикт тоже вопросительно поднял брови. О переговорном
процессе по Конфедерации он знал довольно немного и ему было очень
интересно.